Предыдущая глава Следующая глава Оглавление
Глава 13.
10 корпус ПВО особого назначения (г.Долгопрудный).
Формирование войсковых частей началось задолго до окончания строительства объектов системы С-25. 13 июня 1953 года на основании Директивы заместителя Министра Обороны СССР было сформировано управление 3 сектора - войсковая часть 52116. Первым командиром части стал полковник Сапрыкин Дмитрий Григорьевич. В 1953 году на основании Директивы Генерального штаба 3-му сектору присвоено наименование «10 корпус ПВО особого назначения».
Управление корпуса располагалось в закрытом военном городке на северной окраине города Долгопрудный. В состав корпуса вошли командование, штаб, политический отдел, 219 радиотехнический центр (радиолокационный узел ближней разведки РУБ, А-100Б), 111 отдельный батальон связи и 14 зенитных ракетных полков С-25. Для обслуживания и содержания запасного боекомплекта ракет в поселке Трудовая была развернута техническая база.
Штаб корпуса сначала размещался в сборно-щитовой казарме, а с 1954 года - в двухэтажном кирпичном здании, к которому была построена пристройка в 1980 году. Первым начальником штаба был полковник Колисниченко, которому предстояло довести боевые задачи полкам, организовать систему управления и боевое слаживание расчетов командного пункта и подготовить управление корпуса к заступлению на боевое дежурство. В штабе размещались все отделы и службы корпуса. Одной из главных служб в то время была служба главного инженера. На территории военного городка дислоцировались две отдельные части – 219 радиотехнический центр (войсковая часть 71584) и 111 отдельный батальон связи (войсковая часть 31981). Обоим частям в 1955 году были вручены Боевые Знамена. В городке также размещались инженерно-позиционная рота, автомобильная рота и рота охраны и химической защиты. Тыловое обеспечение частей и подразделений в городке было возложено на батальон связи, а охрану КП корпуса, Боевых Знамен и складов осуществлял радиотехнический центр, которому оперативно была придана рота охраны и химической защиты. Караульные помещения размещались в городке и на командном пункте. Личный состав РТЦ размещался в двухэтажной кирпичной казарме, а батальона связи, инженерной и автороты - в сборно-щитовых казармах. Солдатская столовая могла одновременно принимать 200 человек. В городке функционировала квартирно-эксплуатационная часть (КЭЧ), военный госпиталь на 15 койко-мест и санитарная часть, автопарк с заправочной станцией, склады, баня, котельная. В гарнизоне был открыт Дом офицеров с библиотекой, солдатский клуб, функционировала начальная школа (до 4-х классов), почта, продовольственный и промтоварный магазины, сапожная мастерская. Для размещения офицеров и членов их семей были построены двухэтажные кирпичные и одноэтажные сборно-щитовые дома. Спортивные мероприятия проводились на стадионе, открытом бассейне, хоккейной, волейбольной и теннисных площадках. Напротив входа в штаб размещалась офицерская столовая. Вход в городок осуществлялся по пропускам через КПП №1 со стороны станции Долгопрудная и КПП №2 со стороны платформы Водники. Вход на КП корпуса осуществлялся через КПП №3. На КПП №3 размещался филиал секретной части 219 РТЦ. Для энергоснабжения городка и командного пункта была построена специальная электросеть и подстанции 35/6 кВ. Подстанции находились в ведении Мосэнерго.
Вспоминает ветеран 219 РТЦ, выпускник Пушкинского артиллерийского училища 1952 года подполковник Моисеев Анатолий Константинович:
«13 февраля 1952 года в Пушкинском артиллерийском училище было объявлено о срочном построении всего личного состава училища. Начальник училища объявил приказ Военного министра о досрочном выпуске группы курсантов, изучавших СОН-4 (станцию орудийной наводки) и ПУАЗО-3 (прибор управления артиллерийским зенитным огнем). Среди 25 курсантов второго курса, которым было присвоено воинское звание «лейтенант», оказался я, Моисеев Анатолий Константинович. Для нас это было как гром среди ясного неба. После вручения дипломов об окончании училища и значков с буквами ВУ (которые среди офицеров в шутку расшифровывались не военное училище, а «вечный узник») нам было приказано получить офицерское обмундирование и вечером быть готовым к убытию в Москву. Вечером 13 февраля 1952 года на двух машинах нас привезли на Московский вокзал Ленинграда и отправили в столицу. В Москве на Ленинградском вокзале нас встретили два полковника со списком нашей группы. Приказав нам построиться, они проверили нас по списку и объявили, что мы прибыли в распоряжение Главнокомандующего Войсками ПВО Маршала Советского Союза Л.А. Говорова. Потом нам приказали занять места в грузовых крытых машинах, которые стояли на Комсомольской площади. К всеобщему удивлению, 14 февраля 1952 года в Москве шел дождь и мы немного промокли, однако, как заметил лейтенант Новожилов Вадим Иванович (впоследствии начальник штаба РТЦ): «дождь зимой - хорошая примета», что потом действительно подтвердилось. На грузовиках мы прибыли в Чернышевские казармы и были размещены в гостинице, получив приказ на второй день в 9.00 быть на КПП. Утром опять на двух крытых грузовиках мы прибыли на улицу Большая Почтовая, 22, где размещался 20-й научно-исследовательский институт радиотехники, который в 1954 году был переименован в 244 НИИ с открытым названием Яузский радиотехнический институт (сегодня ВНИИРТ - Всероссийский научно исследовательский институт радиотехники), в стенах которого под руководством Главного конструктора Леонова Леонида Васильевича была разработана разведывательная радиолокационная система для ПВО Москвы (шифр А-100). На проходной института нас встретил Главный конструктор Леонов Л. В. и объявил, что мы поступаем в его распоряжение с целью изучения новой радиолокационной техники и к маю 1952 года мы должны быть готовыми сдать экзамены, которые будет принимать 1-й заместитель начальника Главного штаба Войск ПВО по специальной технике Герой Советского Союза Байдуков Георгий Филиппович. После подписки о неразглашении государственной тайны нас допустили к секретной литературе, которая представляла собой технические описания всех систем радиолокационного комплекса «Кама», состоящего из двух дальномеров и двух высотомеров. Мы были распределены на три группы по изучению передающих, приемных устройств и индикаторных систем. Я попал в группу по изучению передатчика. Занятия должны были начинаться в 9.00, а заканчиваться в 17.00, что неукоснительно выполнялось, обедали в институте. Занятия проводились под руководством разработчиков, начальников отделов, но основным методом было самостоятельное обучение. Контроль за обучением и нашим поведением периодически осуществляли те два полковника, которые встретили нас на Ленинградском вокзале (фамилии которых я не запомнил). Чувствуя высокую ответственность за то, что нам поручило командование, мы добросовестно изучали материал и ни разу не допустили нарушения дисциплины. С какой целью мы изучали систему, где будем продолжать службу - никто нам не говорил. Однако мы, молодые лейтенанты, были очень довольны той жизнью, которая выпала нам в этот период. Я родом из города Гурьев, впервые увидел Москву и жил в прекрасной по тому времени столице, которая еще хранила следы минувшей войны. 1 мая 1952 годы мы совместно с сотрудниками института принимали участие в демонстрации на Красной площади, где я впервые увидел Сталина И. В. Это мероприятие еще больше вложило в мою душу чувство высокого патриотизма и ответственности за защиту своей Родины.
На 15 мая были назначены экзамены, которые принимал 1-й зам. начальника Главного штаба Войск ПВО по специальной технике Байдуков Г.Ф. В 9.00 мы были собраны в актовом зале института, главный конструктор Леонов Л.В. доложил Байдукову Г.Ф., что группа готова к испытаниям. Я и Кривенюк Владимир Николаевич сидели у входа. Байдуков Г.Ф., остановившись, сказал, что не пройдет за стол президиума и начал сразу спрашивать Кривенюка В.Н. Я не сводил глаз с Байдукова Г.Ф., ибо никогда не видел вблизи такого человека, у которого вся грудь была закрыта орденскими лентами, Героя Советского Союза, заслуженного летчика. Кривенюк В. Н., он с детства заика, чудом выживший в оккупированном фашистами Киеве, убежав из гетто Бабьего Яра, стал заикаться еще больше, но потом успокоился и подробно и точно изложил устройство и работу передатчика, чем удовлетворил председателя комиссии. (Впоследствии Кривенюк В.Н. стал главным инженером РТЦ, первым специалистом «Мастер РТВ» в радиотехнических войсках ПВО и прослужил в РТЦ 30 лет). На этом экзамен был закончен и Байдуков Г.Ф. объявил, что мы допускаемся к работам по развертыванию комплекса «Кама» на боевой позиции совместно с разработчиками и представителями завода-изготовителя и зачитал приказ, кто и на какой объект назначается, там же нам были выданы пропуска. Пропуска были подписаны Берией, по всей вероятности сыном Лаврентия Павловича, так как он был Главным конструктором системы С-25 «Беркут» ( о чем я узнал спустя 25 лет). В этот период нам никто не говорил - с какой целью мы изучаем данную систему, где мы будем продолжать службу. Как позже выяснилось, все работы по созданию ПВО Москвы велись в режиме высочайшей скрытности и секретности.
На следующее
утро на этих грузовых крытых машинах мы прибыли на объект, находившийся примерно
в одном километре севернее города дирижаблестроителей Долгопрудный. Объект
представлял собой огороженную колючей проволокой территорию, на которой
находилось около восьми финских домиков и две казармы, в которых никто не жил,
там же осуществлялось какое-то строительство, как оказалось впоследствии - это
был военный городок. В 100 метрах севернее военного городка находилась еще одна
территория, огороженная колючей проволокой - объект. С севера на юг через всю
территорию длиной примерно 350 метров протекала речка шириной не более 2-х
метров, на западе объект почти упирался в платформу Водники Савеловской железной
дороги, а на востоке - в Дмитровское шоссе. На территории объекта были сооружены
полузаглубленные обвалованные землей и заросшие травой бетонные здания №1, №2,
№3, №4, №5. Находившееся в центре здание №1 было огорожено забором из колючей
проволоки и предназначалось для оборудования командного пункта корпуса и
выносной радиолокационной аппаратуры нашего РТЦ. В здание №1 допускались только
офицеры, изучавшие индикаторные устройства, по пропускам со специальной
отметкой. Здания №2, 3, 4, 5 располагались вдоль центральной дороги с запада на
восток и были значительно меньше здания №1, они предназначались для
развертывания дальномеров и высотомеров комплекса «Кама». Сверху зданий на
бетонных площадках размещались антенные устройства, а внутри – приемопередающая
аппаратура. Бронированные кабели со зданием №1 были проложены и упрятаны в
подземные кабелегоны. Я, так как изучал передатчик, попал в здание №2, где уже
начинался завоз и развертывание передающих устройств первого дальномера, в
здании №5 разворачивался второй дальномер, а в зданиях №3 и №4 по одному
радиовысотомеру. В здании №1 разворачивалась аппаратура индикаторных постов и
передающая аппаратура И-400 (дальний прообраз современной АСУ).
Начальниками объектов были назначены: здания №2, здания №3 - лейтенант Степайлов
Виктор, здания №4 - лейтенант Масленников Марк Анатольевич, здания №5 -
лейтенант Кривенюк Владимир Николаевич, здания №1 - лейтенант Макаренко Игорь.
Главному конструктору согласно плана графика предстояло к ноябрю 1952 года
развернуть всю технику, в 1953 осуществить пусконаладочные работы и провести
облет РЛС с уточнением зон обнаружения, чтобы они соответствовали
тактико-техническому заданию, и в 1954 году передать комплекс нам. В процессе
работ мы ощущали, что за проведением работ осуществляется жесткий контроль со
стороны какого-то нам неизвестного начальства. О срыве выполнения плана графика
не могло быть и речи. В наши обязанности входило принимать участие в
развертывании техники, проведении пусконаладочных работ и облетов с последующим
приемом вооружения. В обязанности лейтенанта Макаренко, кроме всего, входило
составлять ежедневно донесение и вести специальный журнал, в котором записывать,
что сделано за день. За ввод радиолокационной системы лично отвечал Главный
конструктор Леонов Л.В., который почти не вылезал с объекта.
После перехода из института на работы на объект нас выселили из гостиницы в Чернышевских казармах и поселили в Лефортово в солдатскую казарму, что, естественно, нам, носившим лейтенантские погоны, было не по душе. В этот период в военном городке уже были построены сборно-щитовые дома, так называемые финские, никем не заселенные, и мы заняли три дома под общежитие, чем значительно облегчили себе жизнь. Питались в забегаловке под названием «Девичьи слезы» у платформы Водники или в «Доме агронома» у платформы Долгопрудный. Летом 1952 года в военном городке из удобств была только вода из колонки. Ни мебели, ни топлива, ни ГСМ, ни бани - ничего не было вообще. Солдат не было тоже. Однако, к нашей великой радости, в сентябре появились отцы-командиры. Это был командир 3-го сектора (10-го корпуса) полковник Сапрыкин Дмитрий Григорьевич и командир радиолокационного узла ближней разведки (РУБ) подполковник Мироненко Василий Сидорович. Начали появляться офицеры управления корпуса, в наш РТЦ из так называемого спецнабора прибыл энергетик Какабьян Петрос Павлович. Одновременно с проведением пусконаладочных работ мы выполнили огромный объем работ по тыловому обеспечению – завозу мебели, коек, постельных принадлежностей, дров, угля, ГСМ, других материальных ценностей и, хотя отсутствовали склады, имущество было сохранено, не разворовано. На финансовом довольствии мы стояли при Управлении кадров Войск ПВО в Чернышевских казармах и получали по тому времени довольно приличное денежное содержание в сумме около 1500 рублей. Многие из нас приобрели мотоциклы, я тоже купил трофейный мотоцикл с коляской. Естественно, мы стали разъезжать и устраивать гонки, благо на Дмитровском шоссе движения транспорта почти не было. С целью предупреждения происшествий на личном транспорте полковник Сапрыкин дал команду на мотоциклах из городка не выпускать. Я обратился по этому вопросу к командиру подполковнику Мироненко, который сам решения, естественно, принять не мог, но разрешил мне обратиться к командиру корпуса, что я сделал. Представ пред грозные очи полковника Сапрыкина Д.Г., я его спросил - почему нас не выпускают на личном транспорте. Сурово взглянув на меня, он потребовал показать удостоверение на право управлять мотоциклом. Посмотрев на него, он сказал: «Настоящее. И передай командиру части - пусть организует порядок выпуска владельцев личного транспорта». Что и было сделано – заведен учет владельцев, журнал инструктажа, журнал учета времени убытия и прибытия. Вот так просто была решена созданная нами самими проблема, думаю и надеюсь, что и сегодня так проводится работа с владельцами личного транспорта.
Первого
ноября 1952 года командир подполковник Мироненко В.С. на собрании офицеров
объявил приказ №1, в котором было сказано, что на основании директивы
Генерального штаба формируется 219 РАДИОТЕХНИЧЕСКИЙ ЦЕНТР. Днем рождения 219
РАДИОТЕХНИЧЕСКГО ЦЕНТРА (войсковой части 71584) является 1 ноября 1952 года. 1
ноября считать праздничным днем и ежегодно отмечать как ДЕНЬ ЧАСТИ. С этим
праздником нас поздравил командир корпуса полковник Сапрыкин Д.Г.
Разве мог я, двадцатилетний парень, представить себе, в каком грандиозном
мероприятии я принимаю участие – в работах по созданию противовоздушной обороны
Москвы, которая не имела аналога в мире?
Заместителем командира по политической части был назначен майор Уманцев, начальником штаба - капитан Черноусов Николай Иванович, главным инженером - капитан Малышкин.
В конце 1952 - начале 1953 года началось включение комплекса «Кама» с выходом в эфир. Для уточнения реальных зон обнаружения постоянно планировались облеты станции самолетами Ту-4 и Ил-28. В течение 1953 и 1954 годов были уточнены реальные зоны обнаружения и занесены в формуляр каждого дальномера и высотомера. Государственное опознавание воздушных объектов осуществлялось аппаратурой опознавания дальномеров. В январе 1954 года комплекс был передан нам и с этого времени 219 РТЦ заступил на опытное боевое дежурство, которое продолжалось до 1 сентября 1955 года. 1 сентября 1955 года радиотехническому центру было вручено Боевое Знамя и в этот день РТЦ заступил на боевое дежурство по противовоздушной защите столицы нашей Родины - Москвы.
Охрану объекта, военного городка осуществляла военная комендатура, которая размещалась между объектом и военным городком (позже там размещался стройбат - УНР). В 1953, 1954, 1955 годах РТЦ доукомплектовывался офицерским составом, в основном из Гомельского радиотехнического училища (лейтенанты Ткачев И.П., Костин), и выпускниками технических институтов, которым были присвоены воинские звания. Осенью 1953 года в часть стали поступать солдаты по призыву и из других частей. Из других частей приходили, естественно, те солдаты, от которых командиры избавлялись (кто же хорошего отдаст), поэтому приходилось вплотную заниматься воспитательной работой на протяжении всей службы, благо солдаты служили тогда три года и на третьем году они все были классными специалистами. Эксплуатация комплекса «Кама» в период опытного дежурства показала, что он обладает рядом существенных недостатков, таких как отсутствие зашиты от помех, малая дальность обнаружения на малых высотах, существенное влияние углов закрытия. Государственной комиссией по системе С-25 было принято решение о замене комплекса «Кама» на более современные РЛС П-30, установив их на стационарные вышки, ускоренное строительство которых началось Главспецстроем СССР. Это были здания №10, №11, №12, №13, на которые планировалось разместить две РЛС П-30 и два радиовысотомера ПРВ-10 «Конус».
В военном городке ускоренными темпами шло строительство штаба корпуса, двухэтажных кирпичных домов для семей офицеров, гарнизонного дома офицеров с начальной школой и библиотекой, военного госпиталя, кирпичной солдатской и офицерской столовых, кирпичной казармы 219 РТЦ, котельной, бани, складов корпуса и отдельного батальона связи. В 1957 году все строительные работы были завершены. Охрану объекта и военного городка комендатура передала РТЦ, которому была придана отдельная рота охраны и химической защиты. Всё тыловое обеспечение управления корпуса, частей и подразделений военного городка, в котором кроме РТЦ и батальона связи размещались автомобильная и инженерно позиционная роты, было возложено на 111 отдельный батальон связи (в/ч 31981).
1 сентября
1955 года наш РТЦ совместно с соседними РТЦ - Внуково (запад), Черная (восток) и
Видное (юг) приступил к выполнению задач боевого дежурства, на год раньше
зенитных ракетных полков корпуса. С этого времени на боевое дежурство заступил
командный пункт корпуса. Состав сокращенного боевого расчета был следующий:
- Оперативный дежурный корпуса.
- Оперативный дежурный 219 РТЦ с
дежурным техником технического поста и дежурным офицером аппаратуры И-400 со
сменой операторов, планшетистов и электромехаников.
- Дежурный по связи офицер со сменой от 111 отдельного батальона связи.
Дежурство сокращенного боевого расчета осуществлялось по 12 часов, с 9.00 до 21.00 дневная смена и с 21.00 до 9.00 – ночная.
В 1956 году на позиции РТЦ развертываются две РЛС П-30 и два радиовысотомера ПРВ–10 на стационарных кирпичных вышках (зд. №10, №11, №12, №13), радиолокационный комплекс «Кама» снимается с вооружения и демонтируется силами РТЦ».
Вспоминает ветеран 219 РТЦ полковник Базюта Василий Григорьевич:
«Как показали облёты, РЛК «КАМА» обладал рядом недостатков - слабая помехозащищенность, существенное влияние углов закрытия на дальность обнаружения, малая дальность обнаружения на малых высотах. В 1954 году комиссией по системе С-25 было принято решение о замене РЛК «КАМА» на две РЛС П-30 и два высотомера ПРВ-10 "Конус", которые надо было разместить на стационарных вышках, строительство которых началось ускоренными темпами. К 1956 году таких башен было построено четыре: на крайних зданиях №13 у Дмитровского шоссе и № 10 у пл. Водники были развернуты дальномеры, а на двух внутренних зданиях №11 и 12 - высотомеры. Рядом с башнями были установлены соединённые одним валом две лебедки с тросами толщиной 50мм. Троса через систему блоков держали платформу, которая по двум направляющим могла перемещаться снизу вверх и обратно. Тягач затаскивал РЛС через въездные ворота и оставлял ее на платформе, а сам выезжал через противоположные выездные ворота. РЛС крепилась к платформе. Расчет из пяти человек осуществлял подъём, четыре человека синхронно вращали обе лебедки под руководством старшего, не допуская перекоса. Платформа с РЛС медленно поднималась вверх до верхнего фиксированного положения и стопорилась четырьмя выдвижными трубами. Установка антенн, волноводов осуществлялась вручную, а их подъем проводился при помощи лебедки, установленной на верхней платформе башни.
Командный пункт 10-го корпуса размещался в полузаглубленном обвалованном убежище, которое выдерживало прямое попадание 1000 кг авиационной бомбы и обеспечивало противоатомную и противохимическую защиту. На КП поддерживался неснижаемый запас продовольствия, воды на трое суток непрерывной работы полным боевым расчетом.
Управление полным боевым расчетом корпуса осуществлялось с зала боевого управления, в котором размещались рабочие места командира, начальника штаба, начальников отделов и служб. Все рабочие места были оборудованы системой открытой и закрытой связи, которая дублировалась радиосвязью. С командирами полков, технической базы и расчетами КП была установлена двухсторонняя громкоговорящая связь. Рабочее место командира и начальника штаба было оборудовано индикаторами кругового обзора, на которые поступала боевая информация с использованием передающей аппаратуры И-400 (прообраз современного АСУ) с 219 РТЦ.
В зале боевого управления размещалось два планшета и табло боевых действий корпуса. Один планшет - «Дальней воздушной обстановки», на него поступала разведывательная информация с Центрального командного пункта (КП 1А ПВО ОН). До 1960 года в состав 1-й Армии ПВО ОН входило 10 радиотехнических центров (радиолокационных узлов дальней разведки, РУД), расположенных в населенных пунктах: Андреаполь, Боровичи, Череповец, Буй, Горький, Кадом Рязанская обл, Мичуринск, Русский Брод Орловская обл, Брянск, Смоленск, которые обеспечивали информацией КП армии с рубежа 600-700 км от Москвы.
Второй планшет - «Боевых действий», на который поступала боевая информация с рубежа 200-250 км от расположенного на КП корпуса 219 радиотехнического центра, вооруженного радиолокационным комплексом «Кама» в составе двух дальномеров и двух высотомеров сантиметрового диапазона.
Боевая
информация с КП 219 РТЦ одновременно с КП корпуса поступала на планшеты «Боевых
действий» полков. Эта информация дублировалась на индикаторе И-400, который был
расположен на рабочем месте командира полка ЗРП С-25.
По данным, отображаемым на планшете, командир корпуса принимал решение об
уничтожении цели.
В мирное время смену сокращенного боевого расчета возглавлял оперативный дежурный (ОД) корпуса. До 1970 года оперативными дежурными назначались офицеры органов боевого управления корпуса, с 1970 года введены штатные должности оперативных дежурных и начальника КП. Первым начальником КП корпуса был полковник Копасов.
В линейно – аппаратном зале (ЛАЗ) размещалась аппаратура связи. Первым начальником связи корпуса был Ляхович Стефан Иосифович.
В зале радиотехнического центра размещался командный пункт (КП) центра с рабочими местами командира, начальника штаба, начальника радиолокационного узла. КП был оборудован планшетами. На КП осуществлялся анализ воздушной обстановки, обработка радиолокационной информации и выдача боевой информации на КП ЗРП С-25, КП корпуса и КП 1А ПВО ОН. На КП РТЦ находился начальник разведки корпуса, который информировал командира корпуса о воздушной обстановке (первым начальником разведки корпуса был полковник Новиков Михаил Титович).
При повседневном дежурстве сокращенный боевой расчет возглавлял оперативный дежурный (ОД) КП.
С технического поста осуществлялось управление дальномерами и высотомерами и передавалась информация на индикаторные посты. На техническом посту боевое дежурство возглавлял дежурный техник.
На
индикаторных постах (5шт) размещались выносные индикаторы дальномеров,
высотомеров и аппаратуры И-400. Три индикаторных поста осуществляли обнаружение
воздушных целей и выдачу информации на КП РТЦ. На КП РТЦ воздушной цели
присваивался единый номер (начинающийся не с нуля, пример 4731). Координаты этой
воздушной цели операторы двух постов оповещения выдавали на планшеты КП ЗРП
С-25, КП корпуса и на индикаторы передающей телевизионной аппаратуры И-400
командира корпуса и командира ЗРП С-25. Эта же информация выдавалась на КП 1А
ПВО ОН.
На позиции командного пункта корпуса на стационарных кирпичных вышках и
полузаглубленных убежищах размещались радиолокационные средства
радиотехнического центра, техника батальона связи, стационарная дизельная
электростанция, обеспечивающая электропитанием всю технику РТЦ и элементы
командного пункта, караульное помещение, КПП с филиалом секретной части РТЦ и
тир.
В 1973 году формируется разведывательно–информационный центр (РИЦ) корпуса, который совмещен с КП РТЦ. Первым начальником РИЦ КП корпуса был назначен командир отдельной радиолокационной роты 6-го радиотехнического полка ПВО (Мытищи) капитан Чибирев Иван Семёнович».
Вспоминает Кизенков Николай Иванович:
«Призывался я 03.05.1977. Поскольку в приписном у меня было записано «водитель гусеничных ракетных и артиллерийских тягачей» (на службу я был выхвачен повесткой из кабины гусеничного болотника, корчевавшего трассу на строительстве автодороги недалеко от трассы Москва-Архангельск), то я ожидал засесть за управление какой-нибудь ракетной установкой. Тем более военнослужащие в месте, куда нас привезли, ходили с пушками в петлицах. Всех вновь прибывших размещали на территории около библиотеки. Сидело там ежедневно человек по двести. Вот и нас, Вологодскую команду из 60 человек, определили туда. К прибывшим подходил кто-то из взводных, выкрикивал фамилию и уводил с собой. В казарме сидел подполковник невысокого роста и из-под очков разглядывал вошедшего. Я подошел и сказал «Здрасте», за что получил бурчание взводного в спину. Подполковник И.С. Чибирев предложил присесть на стоявшую рядом с ним табуретку и стал задавать всякие вопросы о жизни - что да как на гражданке. После того, как он со мной побеседовал, меня отправили обратно на территорию. Часа через четыре пришел командир второго взвода старший лейтенант Кузнецов и выкрикнул фамилии трёх человек, в том числе и меня. Остальные поехали дальше. Подполковник И.С. Чибирев сам отбирал личный состав из прибывающих в корпус новобранцев, и каким чутьём он определял, кого куда направить - остается загадкой.
До присяги наш призыв находился в специально отведённой для нас половине щитовой казармы в/ч 31981. На наши вопросы к командирам: «Что будем делать?» те отвечали что-то вроде: «Подрастёте – узнаете». Хотя по очень красивому значку подполковника Чибирева мы догадывались, что это ПВО Страны. Но всё равно высказывали друг другу всякие предположения - от пушек до ракет. После присяги нас перевели в каменную двухэтажную казарму. Наша рота размешалась на первом этаже, а на втором была отдельная рота охраны и химической защиты. Здесь нам сказали, что служить вы будете в роте с непонятным названием РИЦ в/ч 52116 «Ц» (Ц - потому что РИЦ). Нас смущало, что солдаты из других частей городка не очень жаловали роту РИЦ и говорили: «Вон Рицаки идут». Но наши командиры нам говорили: «Вы будите служить в одном из ответственных подразделений войск ПВО, вот они и завидуют».
Знали бы эти
военнослужащие о бессонных ночах на РИЦ и о том,
что придется изучать назубок огромное количество руководящих документов и еще
всякой всячиной. А пока перед кучкой испуганных новобранцев были задачи по
изучению всего этого. И началась учеба.
«Задача разведывательно-информационного центра (РИЦ) состоит в сборе, обработке и обобщении информации...» Первым изучали назубок многостраничный приказ 00126. Режимы работы РЛС - когерентный. амплитудный и т.д. и т.п. Начальник РИЦ Иван Семёнович Чибирев чертил импульс радиолокатора 5н87 и объяснял нам, как работает помехозащищённость нового комплекса. Только от одних нулей мы впадали в полное уныние. Два нуля в оповещении – новое сообщение, два нуля в номере цели - свое воздушное судно, два нуля в номере приказа - сов. секретно. А количество сигналов просто убивало. Нам еще повезло, что сигналы сменились до нас и нам не пришлось учить их два раза.
Сетка ПВО (1961 г.) покрывает территорию Северного полушария земного шара. Основой сетки являются зоны, секторы и квадраты. Вся покрываемая сеткой территория делится на 92 зоны четырех типов: А, Б, В, Г. По широте зоны типа А находятся в полосе от 0° до 40°, типа Б –от 40° до 72°, типа В – от 72° до 80°, типа Г – от 72° до 90° северной широты. Размеры зоны типа А по широте составляют 20°, типа Б – 16°, типа В – 8°, типа Г – 10°, ; а по долготе зоны типа А, Б – 18°, зоны типа В– 36°, типа Г – 180°. Этот «арбуз» просто сражал наповал!
Написание цифр, букв и знаков в зеркальном отображении - вообще нечто. Каждый из нас до сдачи зачётов должен был написать по 100 тысяч этих каракуль. Но потом привыкли до такой степени, что уже после службы в 1981 году на учебе со мной приключилась такая история: сдаю контрольную работу по теории радиоволн, всё вроде бы хорошо и расчёт полосового фильтра получился замечательно. Но на листе почеркано красным, а на полях написано: «На каком языке расчет?» Я пригляделся - в формуле и схемах нормальные цифры чередуются с зеркальными. Я и сейчас зеркальные цифры пишу лучше нормальных.
- Почему даже литерные воздушные суда везде - в сигналах оповещения (цель свой самолет с таким-то количеством двигателей), в приказах и документах - проходят как цель? - задали мы вопрос в начале нашего обучения.
Начальник РИЦ нам ответил: Всё, что находится в воздухе - потенциальная цель. Даже свой пассажирский самолет может стать нарушителем режима полетов.
Строго было в те времена!
И вот месяца через два настал тот день, когда нас - молодой призыв - повели на объект. По дороге я увидел знакомую ещё по гражданской жизни радиолокационную станцию П-35, а вот кабины, стоящие на кирпичных башнях, с большими двухсторонними зеркалами антенн, были мне незнакомы. На объекте нас завели в бункер командного пункта, где мы пошли по длинному коридору, с левой стороны которого были гермодвери. Зайдя в одну из них, мы пошли по извилистому коридору, там также имелись двери, но уже обычные. Мы пришли к концу коридора, где справа были две двери с вывесками «БП №…». Позже мы узнали, что за одной из дверей находится аппаратура управления комплексом «АЛТАЙ», а за другой размещались операторы РЛС, индикаторные посты с аппаратурой, похожей на старую бормашину с рычагами, позволяющей «скалывать» с экрана цель и тут же на клавиатуре вводить номер цели и некоторые параметры цели.
Но шок ожидал нас впереди. На двери, расположенной слева, имелась не очень броская табличка «РИЦ». Дверь открывалась как в купе железнодорожного вагона. Зайдя в нее, мы замерли и, сбившись в кучку, разглядывали ошалевшими глазами: «Где мы?!» Глаза не сразу привыкли к необычному свету, исходящему от семи достаточно больших планшетов. На них разноцветными красками были нанесены пока нам непонятные линии, значки и цифры. Когда глаза немного привыкли к обстановке, мы увидели, где нам предстоит начать свою воинскую службу. «Вот попали так попали» - пронеслась мысль у каждого из нас.
Как пояснил подполковник Чибирев, нам предстояло служить в разведывательно-информационном центре, или РИЦ, при командном пункте (КП) 10 корпуса ПВО. Как мы поняли с его слов, изначально был создан радиотехнический центр (РТЦ). Он осуществлял наблюдение за воздушным пространством в зоне ответственности корпуса – это сектор Торопец-Долгопрудный-Кинешма. Данные о воздушной обстановке выдавались на КП корпуса. Оператор РТЦ не мог знать, какая цель у него на экране, и только по косвенным данным - скорость, наличие ответа «свой-чужой», ЭОП (эффективная отражающая поверхность) – он мог идентифицировать цель: истребитель , бомбардировщик, малая авиация. Если всю эту кашу выдать на КП корпуса и зенитных ракетных полков (ЗРП) - будет хаос. Поэтому в 1973 году был создан разведывательно-информационный центр.
Как мы поняли из рассказа подполковника Чибирева, задачи РИЦ были следующие:
1. Прием и передачу данных воздушной обстановки с РЛС на КП, ЗРП.
2. Обработку и обобщение радиолокационной информации о воздушной обстановке.
3. Наглядное отображение воздушной обстановки и готовности войск ПВО.
4. Выработку рекомендаций для принятия решения по отражению налета.
5. Целеуказание активным средствам ЗРП.
С КП корпуса велось управление ЗРП, а РИЦ выдавал данные на КП корпуса, КП ЗРП, и, главное, на "Аметист" - КП 1-й Армии ПВО в Балашихе. Фактически РИЦ - это надстройка над средствами радиолокационной разведки для обработки и обобщения радиолокационной информации о воздушной обстановке. Данные на РИЦ поступали непосредственно от РТЦ, который находился тут же, в Долгопрудном, и других подразделений радиотехнических войск. За планшетами РИЦ имелось много гнёзд для подключения наушников с надписями либо «радиолиния РЛ-такая-то», или с позывными РТБ, РТП, РЛР. По команде планшетисты РИЦ включались в ту или иную сеть к данным средствам РЛ-разведки.
РИЦ обрабатывал информацию по всем воздушным целям, находившимся в зоне ответственности корпуса - анализировались данные, полученные при помощи средств радиотехнической разведки, заявки на полеты, телефонные и радиопереговоры воздушных судов с диспетчерами воздушного движения. При этом определялась принадлежность, состав цели, степень нарушения целью правил полетов. Оперативный дежурный (ОД) по РИЦ по согласованию с ОД по КП принимал решение о выдаче оповещения на планшет боевой обстановки КП, выдаче данных на планшет направления к корпусу на КП «Аметиста», иногда по запросу параллельно на КП войск ПВО. Перед выдачей данных они обрабатывались - определялась значимость цели. Литерные цели, шедшие без отклонения от полетного задания, обычно на КП не выдавались. Просто ОД по РИЦ ставил в известность ОД по КП: «Осуществляем сопровождение той или иной цели». На КП выдавались цели после присвоения литера «воздушный противник». В связи с этим смены на РИЦ проходили в постоянной работе. Оперативные дежурные по КП были в звании полковника и в нашей смене частенько менялись. Общаться не по службе мы с ними как-то опасались. Но к их чести, вечером и в выходные они нам разрешали, если было спокойное дежурство, смотреть телевизор, установленный у них в «секретной» антресоли.
РИЦ представлял из себя помещение в три яруса. На первом ярусе справа от двери располагалось помещение диспетчерской службы. В её задачу входил приём и распределение заявок на вылеты различных воздушных судов и контроль переговоров командиров воздушных судов. Заявки на вылет и пролет воздушных судов записывались на наступающий день или ночь сменой диспетчеров, сдающих дежурство. Заявки принимались на ленточные телеграфные аппараты СТА-67. Ленты вклеивались в специальный журнал, а потом данные из журнала вписывались на планшет размером 2х2 метра с расчерченным жёлтым строками, являвшимся одной из стен диспетчерской. Над пультом с радиоприемными средствами висели схемы и таблицы с частотами, на которых работаю те или иные воздушные суда, и перечни постоянных маршрутов и трасс воздушных судов. Ну и множество других схем и таблиц. Напротив были два места диспетчеров, оснащенных приемниками и авиационными радиостанциями. Дальше был стол, в котором был вмонтирован небольшой, размерами 700х700мм, матовый планшет для нанесения маршрутов литерных целей или считывания «подыгрышей». В этом же столе был вмонтирован магнитофон для контроля считывания различных литерных и других целей. Дальше было рабочее место, оснащённое пультом прямых связей с корпусами, аэродромами, ротами РЛС.
На втором уровне в середине яруса было место оперативного дежурного (ОД) по РИЦ при несении повседневного боевого дежурства и место начальника РИЦ при повышенных степенях готовности. Но обычно Иван Семенович Чибирев не сидел при объявлении готовности на положенном ему месте - он был то у планшетов, то у диспетчеров, то за ИКО. Слева от места ОД по РИЦ стояли индикаторы кругового обзора (ИКО), на которые цели выдавались уже с присвоенными номерами. Номера целей для корпуса начинались с 3001. Дальше были два места, оснащенные прямыми связями и «дальними» телефонами. За ними при готовностях находились наши взводные.
Третий нижний ярус РИЦ занимали «дикторы», производившие считывание целей. Они располагались на сидениях вроде длинного диванчика. У основания диванчика были гнезда для включения гарнитур в ту или иную сеть. В углу помещения стоял столик, с вмонтированными в планшет сельсинами, для ведения целей методом триангуляции. Выше над столиком было табло с типами сигналов «Омега» и время их введения, а также какой американский спутник - «Феррет» или «Сэмос» когда и где пролетает.
При первом нашем посещении РИЦ Иван Семенович Чибирев указал пальцем на Виктора Гуляева и сказал: «Диктор». Мы, выйдя с объекта и не совсем понимая задачи диктора, шутили: «Ну всё, Витя - Левитаном будешь». Дикторы считывали данные о целях, выглядела информация об одной цели так:
«Ноль, ноль тридцать восьмидесятая. Сорок семь тройка. Семьдесят пять сорок два. Девяносто один сто десять. Пятнадцать. Восемьсот сорок три. Тридцать восьмидесятая один семьсот шестьдесят три. Пятнадцать. Восемьсот сорок шесть. Тридцать восьмидесятая девятьсот. Пятнадцать».
Это означало, что в таких-то координатах на высоте одиннадцать километров находится истребитель противника с двумя двигателями, и летит он со скоростью девятьсот км/час. Впервые услышав это в наушниках, мы не могли вообще ничего разобрать - одно только сплошное «Тррррр». И так один диктор считывал данные по 24-27 целям, а один планшетист их принимал и наносил. Как язык у диктора, а у нас уши и руки не отвалились – загадка! А ведь ошибись диктор на цифру - уйдёт к зенитным полкам и дальше неверная информация.
При наших первых посещениях РИЦ нам показывали скромно стоящий в углу рядом с рабочими местами дикторов на отдельном столике телефон с цифрами «57» и говорили, что ни при каких обстоятельствах не то что снимать трубку, а даже приближаться к этому телефону нельзя, поскольку он включен напрямую почти в Кремлевский коммутатор и используется только в экстренных ситуациях и при особом периоде. Мы особо не интересовались этим телефоном - не снимать трубку так не снимать. Но нашелся в смене 2-го взвода совсем «юный» телефонист, умудрившийся под оком оперативного дежурного по РИЦ не только снять трубку, но и поговорить - с кем теперь уже не помню. Через некоторое время, придя на дневную смену, мы обнаружили смену 2-го взвода стоящей у КП. Также там присутствовали начальник РИЦ подполковник И.С.Чибирев и начальник штаба корпуса полковник Копасов, который, не стесняясь в выражениях, объяснял, куда нужно совать руки «юному» телефонисту и всем остальным. Придя на смену, мы узнаем, что при проведении переговоров с «57» телефона разговору присваивается литер типа "Воздух" и отключаются все занятые линии данного направления. В штаб пришёл счет что-то более 1000 рублей.
Второй ярус также продолжался за планшетное пространство. Слева от входа в зал РИЦ стояли два планшета, на которые данные выдавались в координатах азимут-дальность. Выдавались они от точек с позывными «Генитив» и «Бензорез». Работать за ними не любили, хоть и работали всего два- три раза за службу, поскольку за ними стояли шкафы с блоками приемо-передатчиков авиационных радиостанций, которые все время охлаждались воздухом - дуло за ним со страшной силой. Дальше шел планшет реальной воздушной обстановки. На нём в основном проводили ежедневные «часовые», утром и вечером, после заступления на смену.
В середине яруса стоял планшет реальной обстановки, на которые данные передавались непосредственно от РТЦ. В левом верхнем углу планшете висели часы. Там же, на планшете реальной обстановки, в 00.00 мы рисовали новую дату.
Пятый был планшет дальней воздушной обстановки (ДВО). Это был один из источников беспокойства на РИЦ. На него как от армии, так и от дальних разведывательных узлов (РУД) могли выдать цель, после чего готовность № 1 была неизбежной. Ну конечно же, это была набившая всем оскомину «Черная Птичка» SR-71. Если SR-71 поднимался с английских баз Милденхолл, Аперхейфорт или с баз в Норвегии - Буде, Рюгге, готовность объявлялась сразу после вылета «птички». Но в 1978 году их стратеги придумали хитрость. После смены сетки ПВО с одной из их баз поднимался один из вариантов С-130 – разведчик RC-130B или заправщик КС-130В. Он выдавался на оповещение без введения повышенных степеней готовности. С-130 старался подойти как можно ближе к границе СССР и в один из таких моментов у него из-под брюха выскакивал SR-71. Вот тут начинался «шухер». Скорость «птички» доходила до 3200-3400 км/ч. РЛС видели SR-71 не каждый оборот антенн, и поэтому засечки выдавались иногда с интервалом километров по 150. Пока поднимали истребители, приводили полки в готовность, птичка успевала проскочить вдоль границ. А один раз развернулась на 120 км по нашей территории. SR-71 был трудной целью! В инструкциях по поражению рекомендовался пуск в переднюю полусферу, вдогонку его было не взять, скорость ракет в то время была маловата.
Другая «фишка» НАТО - запускаемые с авиабазы Буде в Норвегии аэростаты, оснащённые электронной начинкой. Эти штуки долетали почти до Уральских гор, и поднятые истребители «долбили» их целую лётную смену. Мы по молодости думали - ну чего там, жахнуть по ним ракетой, и всё. Но подполковник И.С.Чибирев нам пояснил - «шарик» размером 70 на 140-200 метров и имеет множество перегородок. Пушки истребителей почти бесполезны, авиационная ракета пройдет насквозь, а если и взорвется, то без особого ущерба «шарику». Да и стрелять авиационной ракетой можно только в специально отведенной зоне. А уж зенитной ракетой - тем более.
Затем был планшет, на который данные о целях передавались от «Лавы». Дальше чуть развернутый под углом градусов 30 находился планшет, который также часто использовался при проводке литерных целей. На нём отображались данные о полетах на вертолете Л.И.Брежнева. Мы шутили - на дачу погнал. Хотя было не до шуток - данные отображались не как обычно до седьмого знака, а до восьмого или девятого. И проводка не считалась оконченной, пока диспетчеры не доложат о том, что летчики сообщили на аэродром вылета: «Я, борт такой-то, посадку в заданном районе произвел. Воздушные винты остановились». Поскольку данные выдавались с северо-западного направления, и в основном по маловысотным целям, на этот планшет, видимо, поступала информация от радиотехнической роты Кимры или Химки.
На это планшет выдавалась и литерная цель в районе Клина в декабре 1977 года – три истребителя Су-15. Это было где-то под вечер, сначала всё шло нормально, цели шли на снижение. Планшетист принял от РТР сигнал «590», что означало: «цель вышла из зоны видимости РЛС». Он нанес в конце проводки две черточки и собрался покинуть рабочее место. Но диспетчера почуяли что-то неладное, в эфир пошли запросы этих бортов. И тут все закрутилось! Пошли звонки от армии, ОД по РИЦ начал тоже везде звонить. А дня через два в газете «Красная Звезда» на последней странице в небольшой рамке напечатали сообщение: «В авиакатастрофе погиб главный штурман ПВО генерал-майор В.А. Кадышев». Об остальных ничего. Как потом нам рассказал ОД по РИЦ майор Семенов, все три истребителя один за одним врезались в землю. Много позже я прочитал об этом случае:
«7 декабря 1977 года при производстве полетов в 192 иап на аэродроме г. Клин Московской обл. при заходе на посадку в условиях ниже минимума погоды разбились три истребителя Су-15тм, погибло три летчика: главный штурман авиации ПВО генерал-майор Кадышев, зам. командира полка летчик-снайпер полковник Фомин, командир звена летчик первого класса майор Тищенко.»
Как предполагалось в руководящих документах, при начале боевых действий на северо-западном направлении к Москве будут прорываться до 315 бомбардировщиков НАТО до рубежа пуска ракет AGM- 69 SRAM (Мы хихикали: «Срамом нас не напугать!»). А дальше ракеты по вложенным в их мозги картам с огибанием рельефа местности будут идти к нам в гости. Маршруты подлёта бомбардировщиков были в основном на малых высотах над ровной поверхностью - Волго-Балтийский канал, железная дорога Москва–Архангельск, участок трассы М-8 Вологда-Архангельск. Сдавая начальнику РИЦ очередной зачёт, я пошутил: «Над моим Кадниковым пойдут, так мы их из рогаток». Обсуждая возможность налёта между собой, мы говорили: «Если начнется - ПВО будет совсем туго. Бомберы еще можно как-то похлопать. А вот ракетки сбивать будет туговато». Обстановка была напряженная - В-52 c ядерным оружием поднимались с базы Туле на ежедневное дежурство.
После развода перед центральным входом в сооружение офицеры заходили в него через центральный вход для пятиминутки на КП. Дежурные смены, обойдя сооружение, входили сзади, через гермодвери запасного выхода. Сооружение было построено достаточно качественно. Место выбрали хорошо - чуть на склоне. За два года моей службы краска не облупилась и сырости не было. В апреле 1979 года заменили все обычные гермодвери с четырьмя ручками на массивные со штурвалами. Вот только с туалетом была беда - ходили на улицу метров за 150, на берегу речки «Вонючки» стоял холодный сортир. Если бы и был какой секретный туалет в сооружении, то первые полгода обязательно бы довелось подраить. В коридоре был шкаф с ячейками, где на каждого планшетиста лежали средства индивидуальной защиты - ОЗК, изолирующие противогазы ИП-4 и гопкалитовые патроны к противогазам. В обычном противогазе при возгорании из подземного сооружения не выберешься. Обучая нас обращаться с ИП-4, офицеры предупреждали: «Вначале после срабатывания ампулы с кислотой пойдет горячий воздух с привкусом кислоты. Противогаз не срывать!»
Заступали на боевое дежурство в 09.00. или 21.00. На РИЦ смена начиналась с «часовой» - обработке информации о воздушной обстановке в секторе ответственности корпуса и нанесения на планшеты, или по команде сверху обработке круговой воздушной обстановки в радиусе действия средств РТР. Для этого включались дежурные РЛС РТЦ. Иногда, даже если не было команды от «Аметиста», ОД по РИЦ сам говорил: «Ну что, запустим круговую?» Шла команда дежурному офицеру РТЦ и цели выдавались вкруговую. Они наносились на планшет боевой обстановки, диспетчерская служба отслеживала «борта». В ходе «часовых» иногда определялись нарушители полетов - отклонившиеся от коридоров или без сигналов опознавания «свой-чужой».
Вот тут работали с полной отдачей как по настоящим целям, выясняя, кто и откуда движется. Если РИЦ определил, что это нарушитель режима полетов, например, без ответа «я свой», то наш ОД докладывал ОД по КП: «С 21.20 осуществляем проводку цели 3085 без сигнала опознавания». ОД по КП мог запросить выдать данные на планшет боевой обстановки КП и по громкой связи сказать какому-нибудь ЗРП: «Принять оповещение цели 3085, координаты такие-то». Диктор на РИЦ считывал цели с азимутального планшета на планшет боевой обстановки РИЦ, параллельно это шло к армии.
Иногда майор Залегин, будучи ОД по РИЦ, любил меня выдернуть с КП на «часовую» - показать молодежи, как в один коридор уложить 20-25 целей. Я наносил их одна над другой, иногда до полпланшета занимало, и это от одного только направления «Запад» - в основном оттуда шли пассажирские борта. Но в то время трафик движения воздушных судов был гораздо меньше нынешнего.
За индикатором кругового обзора (ИКО) при боевой или напряженной обстановке находился ОД по РИЦ и начальник смены РТЦ. С ИКО зимой с 1978 на 1979 случился казус, от которого нервишки у нашей смены вздрогнули не на шутку. Зима выдалась очень морозной, 35-38 градусов. На смену заступали не на улице, а внутри сооружения. Сеть Мосэнерго была на пределе, у КП поставили передвижную ДЭС и силовые кабели протянули внутрь. Мы заступили на боевое дежурство. Как обычно, пришло время проведения часовой проводки. Включили «Алтай» и тут на ИКО, стоявших в РИЦ, с северо-запада, как и предполагалось, пошёл десяток целей. Вначале никто ничего не понял. Затем был шок. ОД по РИЦ, прежде чем доложить на КП, стал выходить на соседние корпуса - там ничего такого не наблюдалось. Прибежал напуганный дежурный смены по РТЦ. Стали разбираться. С трудом, но всё-таки завращалась антенна еще одной станции П-80, на ИКО - всё нормально. Оказывается, на дежурной П-80 вышибло вращение антенных кабин - так сказал капитан из РТЦ, дежуривший с нами. От сильного мороза замерзли токосъемные кольца, которые расположены в основании кабин. Антенную кабину редуктора с трудом, но повернули, а вот с кольцами что-то произошло, и П-80 стала выдавать координаты со сдвигом на 90 градусов.
Как-то прибыв на очередную смену, я, как обычно, спросив разрешения у ОД по КП взять планшет для заполнения списка дежурных сил, пошёл обходить всё сооружение. Зайдя на РИЦ, увидел, что на планшете контролируемых полетов по заявкам, который одновременно являлся одной из стен «диспетчерской», среди прочих заявок на вылет воздушных судов написана заявка большими буквами: «СТАРТ БАЛИСТИЧЕСКОЙ РАКЕТЫ». Вместо места старта географические координаты, кажется, где-то за Красногорском. Я, забыв, зачем пришёл, обратился к ОД по РИЦ майору Семёнову. Тот только пожал плечами: «За мою службу первый раз». Запомнив время старта, я прихватил с собой планшет дежурных сил КП и пошёл его дописывать. В назначенное время я исчез с КП, чтобы не пропустить сего замечательного события. На РИЦ включили индикаторы кругового обзора аппаратуры И-400. На них выводилась информация от высотомеров и дальномеров РТЦ. У экранов ИКО сидели майор Семёнов и капитан - начальник смены операторов РТЦ. Все мы напряжённо ждали, уставившись примерно в ту точку ИКО, где всё должно произойти. Прошли какие-то секунды от времени старта, и в этот момент на экране вспыхнула яркая точка отметки цели, величиной с горошину. Изделие шло строго вверх. За одиннадцать секунд ракета поднялась на 87 км. Дальше проводка была передана ПРОшникам. Мы живо стали обсуждать это событие. Майор Семёнов сказал: «Почти из центра столицы. Наверное передвижной комплекс. Может быть, типа «Луна». Нет «Луна» слаба». Пообсуждав это, мы разошлись по своим рабочим местам.
Помимо
выполнения основных задач по несению боевого дежурства из роты РИЦ выделялись
военнослужащие для следующих должностей:
- Адъютант командира корпуса;
- Специалист для работы с секретными документами в «секретку» КП;
- Специалист по фотоконтролю;
- Кочегар в котельную, которая отапливала «домик» с учебным классом планшетистов;
- Специалист в мастерскую для приготовления стеклографов и других работ, требовавших «золотые» руки.
Начальник РИЦ подполковник И.С.Чибирев был достаточно строгий, но справедливый командир. Спрашивал с нас во время ежемесячных зачетов знание всех инструкций, приказов, около 120 сигналов, передаваемых о параметрах целей, ТТД вражьих ракет, спутников, авиации. Но одно то, что он на учениях провел вместе с боевым расчетом 7 часов в противогазе, что-то значит. У него была одна особенность, которая нам очень нравилась: когда он подменял на дежурстве нашего ОД по РИЦ, то после окончания часовых проводок в начале дежурства он проводил с нами что-то вроде политинформации - рассказывал о политике, о новой и существующей технике ПВО и других родов войск. Мы задавали всякие, иногда глупые, вопросы. Час, а то и больше, пролетал моментально.
Иногда случались очень напряженные моменты, когда при выдаче на «Аметист» (командный пункт армии) литерной цели в зоне ответственности корпуса без видимых причин слепли средства РТР. Прямо аномалия - на ИКО или снег от помех, или вообще цель выдается на десятый оборот РЛС. Вот когда диспетчерам было жарко. В эти минуты подполковник Чибирев весь преображался (лицо что ли суровей становилось), походил к центральному азимутальному планшету и, ткнув пальцем в последнюю засечку, вначале спокойно говорил диспетчерам: «Слушать!» Те начинали лихорадочно настраивать приемник и радиостанции, сверяясь с таблицами частот или каналов, на которых должен работать данный тип воздушного судна. Если у них не получалось ничего услышать, Чибирев уже суровее выкрикивал им частоту приёмника или номер одного из 601 канала, на которых работает Р-802. Опять ничего не слышно! Напряжение передавалось и нам. Мы, притихнув, понимали, что отсутствие засечки от цели может означать и то, что она упала. Наш азимутальщик Саша Молявко по гарнитуре говорил оператору: «Ну выдайте хоть что-нибудь!» В то же время по окончании минуты надо выдавать координаты на КП армии. Чибирев начинал звонить в соседние корпуса - эффекта немного. Начальник РИЦ оказывался между молотом и наковальней. Взяв на себя ответственность, он указывал точку на планшете и говорил диктору: «Считывай!» Подходил к диспетчерам: «Ну что, уши макаронами забило?» Говорил им только ему известные частоты. Ура! Слышен голос пилота: «Я борт такой-то, прохожу там-то». По планшету определялось его местонахождение, координаты выдавались на «Аметист». И так несколько раз, пока наконец не начиналась выдача координат от РТЦ. Самое поразительное то, что координаты точно совпадали с местом, куда перед этим указывал палец Ивана Семёновича.
На РИЦ на планшеты был направлен внушительного размера фотоаппарат, который работал в автоматическом режиме, снимая проводку целей, особенно литер ОК. Также снимались и индикаторы кругового обзора, стоящие на РИЦ. За все эти линзы отвечал Вова из Воронежа, он был на полгода младше нас призыва. Его еще больше, чем нас, обрабатывал особый отдел. Вова также делал снимки, необходимые командованию. Так была снято заступление нашей смены на боевое дежурство.
Нам доверяли, особенно старослужащим. Если давалось задание и никого из офицеров не было, а был старослужащий - все было выполнено. Хотя я и сам сейчас задумываюсь - как это людям, практически только что оторванным от соски, доверяли нести боевое дежурство? Офицеров на КП в ночь или в выходной было 3-4 человека. И ведь несли, и практически без проблем.
К сожалению, лет 25 назад пропала моя реликвия - вырезка статьи из газеты «На боевом посту» об учениях в Н-ской части, в которую попали и мы с Николаем Кобринчуком. В ней говорилось, что даже после применения условным противником оружия массового поражения ефрейторы Кобринчук и Кизенков показали высокую выучку при проводке 50-ти целей, работая в средствах индивидуальной защиты».
Запасной командный пункт (ЗКП) 10-го корпуса в конце 1950-х годов размещался в помещении станции наведения радиотехнического центра в/ч 61941, которая находилась недалеко от села Белый Раст Дмитровского района. В середине 1960-х годов на территории радиотехнического центра в/ч 71548 недалеко от деревни Княжево Дмитровского района было построено специальное фортификационное сооружение для запасного командного пункта 10-го корпуса. В полузаглублённом сооружении ЗКП было всё необходимое для командования зенитными ракетными полками корпуса в случае необходимости. В оперативном зале находилось несколько планшетов, на которых отображались как воздушные цели, так и наши перехватчики. Один из планшетов показывал воздушную обстановку на европейской части СССР и над Восточной Европой, на другом более подробно отображалась обстановка над Московской и прилегающими областями. Сведения о воздушной обстановке поступали через АСУ по проводной и радиосвязи. Сооружение ЗКП на случай применения оружия массового поражения было оснащено гермодверями на основном и запасном входах, фильтро-вентиляционной установкой, туалетом и душевой для проведения дезактивации. По тревоге группа офицеров во главе с начальником штаба корпуса на автобусах прибывала из штаба корпуса на ЗКП.
Последнее редактирование 8.04.2014
Здание №5 на территории бывшего 219 РТЦ рядом с г.Долгопрудный. Фото 2008 года
Здание №12 на территории бывшего 219 РТЦ рядом с г.Долгопрудный. Фото 2008 года.
План запасного командного пункта 10 корпуса. Фото 2012 года.
Один из планшетов ЗКП 10 корпуса.
Николай Шугаев (Белоруссия) на крыше старого КП корпуса. Сзади на башнях виден уже снятый с дежурства (РТЦ переехал в Савёлово) высотомер комплекса "Алтай" ПРВ-11, вдали П-35. Фото весна 1979 года.
http://pvo.forum24.ru/?1-24-0-00000205-000-40-0#063.001.001
Командный пункт 10-го корпуса. Рисунок Н.И.Кизенкова:
Разведывательно-информационный центр 10-го корпуса. Рисунок Н.И.Кизенкова:
