Предыдущая глава Следующая глава Оглавление
Глава 16.
Постановка системы С-25 на боевое дежурство.
Американская воздушная разведка советской территории началась в конце 1946 года. Как правило, для этого использовались самолёты-разведчики, созданные на основе бомбардировщиков. Фоторазведка и радиоразведка велись в приграничной зоне Европейской части страны и на Дальнем Востоке. Советская сторона заявляла дипломатические протесты, но мер военного характера не предпринимала. Американские разведывательные службы придавали воздушной разведке большое значение, так как в силу закрытости советского общества и наличия сильной контрразведки обычные агентурные методы разведки были неэффективны. По мере усиления конфронтации между СССР и США активность американской воздушной разведки усиливалась. Становилось более жёстким и противодействие советской стороны. С 1950 года начался перехват самолетов-разведчиков с целью принуждения их к посадке на советской территории или уничтожения.
Первой жертвой этого противостояния стал самолёт-бомбардировщик PB4Y-2 «Приватир» из 26-й патрульной эскадрильи ВМС США. 8 апреля 1950 года он вылетел с авиабазы Висбаден в ФРГ и в районе Лиепаи, Латвия был сбит советскими истребителями Ла-11. Американский самолёт упал в Балтийское море, экипаж из 10 человек погиб. С началом Корейской войны противостояние ещё более усилилось. В небе Кореи советские лётчики воевали с американскими, и боевые действия иногда выходили за территориальные рамки конфликта. 8 октября 1950 года два истребителя-бомбардировщика F-80 «Шутинг Стар» ВВС США во время боевого вылета против наземных целей на территории Северной Кореи отклонились от курса, вторглись в воздушное пространство СССР и атаковали аэродром «Сухая Речка» в районе Владивостока. В результате налёта на земле повреждены 8 самолётов Р-63 «Кинг Кобра» ВВС СССР, жертв и пострадавших не было. Власти США принесли извинения в связи с инцидентом. В конце 1950 года патрульный самолёт P2V «Нептун» из 6-й патрульной эскадрильи ВМС США во время ночного вылета был перехвачен возле Владивостока звеном истребителей МиГ-15. Как утверждается, один из истребителей был сбит бортовым стрелком «Нептуна». 6 ноября 1951 года патрульный самолёт P2V-3W «Нептун» из 6-й патрульной эскадрильи ВМС США, выполняя разведывательный полёт с авиабазы Ацуги, Япония, был сбит истребителями МиГ-15 над заливом Петра Великого в районе Владивостока. Все 10 членов экипажа погибли. Официально утверждалось, что самолёт занимался разведкой погоды в интересах Командования ООН для обеспечения боевых операций в Корее; по сообщениям советских пилотов, нарушитель вёл по ним огонь. 13 июня 1952 года разведывательный самолёт RB-29 «Суперфортресс» из 91-й стратегической разведывательной эскадрильи ВВС США, вылетевший с авиабазы Ёкота, Япония, был сбит истребителями МиГ-15 над Японским морем. Все 12 членов экипажа RB-29 считаются погибшими. По утверждению пилотов истребителей, нарушитель вёл по ним огонь. 7 октября 1952 года разведывательный самолёт RB-29 «Суперфортресс» из 91-й стратегической разведывательной эскадрильи ВВС США, вылетевший с авиабазы Ёкота, Япония, был сбит истребителями Ла-11 над южными островами Курильской гряды. Все 8 членов экипажа RB-29 погибли. [1]
Не менее интенсивно самолёты-разведчики действовали и на западных границах СССР. И столь же решительным был отпор с советской стороны. 13 июня 1952 года разведывательный самолёт DC-3A-360 «Skytrain» ВВС Швеции, совершавший разведывательный полёт в район портов Вентспилс и Лиепая, был сбит над Балтийским морем в 65 км к востоку от острова Готска Сандэн истребителем МиГ-15. На борту шведского самолёта было установлено разведывательное оборудование американского производства, погибли все 8 членов экипажа DC-3. [1]
В конце 1940-х и начале 1950-х годов американские и английские спецслужбы забрасывали по воздуху в СССР свои разведгруппы, оказывали помощь бандитскому подполью - «лесным братьям». С августа 1951г. по май 1954г. самолеты ВВС США не менее 7 раз нарушали воздушное пространство СССР, сбросив около 20 своих агентов над Молдавией, Украиной, Белоруссией, Прибалтикой, Северным Кавказом. [2]
По американским данным, которые приводит российский «Мир авиации» (№2 (10) 1995), за 10 лет, начиная с апреля 1950-го, США сделали 81 попытку проникнуть в воздушное пространство СССР, из этих полетов на базу не вернулось 20 самолетов.
Тем не менее активность действий по воздушной разведке объектов на советской территории только возрастала. Западные разведслужбы интересовали сведения о советском промышленном потенциале; полигоны, где испытывались новые системы вооружения; данные о количестве и размещении вооружения, в первую очередь стратегической авиации; сведения о советской противовоздушной обороне. Также самолёты-разведчики занимались аэрофотосъёмкой советской территории. В случае войны Стратегическое Авиационное Командование ВВС США и Королевские военно-воздушные силы Великобритании могли столкнуться с необходимостью наносить удары по ночам и в плохих погодных условиях, используя для навигации и поражения целей радары и при этом стараясь обойтись минимальными потерями. Материалы аэрофотосъемки требовалось сопоставить с картиной местности, которую давали радары, на основании чего предполагалось изготовить «синтетические» карты целей. Материалы, захваченные у нацистов, были семи-восьмилетней давности; поэтому необходимы были более свежие данные.
Было ясно, и воздушные бои в Корее это доказали, что у поршневых самолётов-разведчиков вроде RB-29 шансов безнаказанно бороздить советское воздушное пространство практически нет. Поэтому ставка была сделана на разведчики, созданные на основе новейших реактивных бомбардировщиков. В начале 1951 года генерал Вандерберг, начальник штаба ВВС США, предоставил в распоряжение Королевских Военно-воздушных сил Великобритании четыре самолета RB-45C - три для полетов и один в резерв. В начале 1952 года в британском штабе бомбардировочной авиации началось планирование разведывательных полётов над территорией Советского Союза. Предполагались полёты с базы в Скалторпе, Англия, по трём маршрутам – в Прибалтику, район Москвы и южные районы европейской части СССР. Три самолёта должны были взлететь один за другим, затем в воздухе севернее Дании заправиться горючим от самолётов-заправщиков, и потом на максимальной скорости и высоте примерно 12 тысяч метров отправиться вглубь советского воздушного пространства. [3]
Безусловно, такие полёты нарушали международное право, устанавливающее принцип: «каждое государство имеет полный и исключительный суверенитет в отношении воздушного пространства, находящегося над его территорией». Этот принцип был закреплен многосторонней Парижской конвенцией о регулировании воздушной навигации от 13 октября 1919 г., Гаванской конвенцией 1928 г. и воспроизведен в статье 1 Конвенции о международной гражданской авиации, заключенной в Чикаго 7 декабря 1944 г. Он также зафиксирован и в национальном законодательстве различных стран, включая СССР и США.
С трёх основных самолетов и одного запасного были удалены все опознавательные знаки ВВС США и нанесены эмблемы Королевских ВВС. Перед полетами вглубь территории СССР один из экипажей RB-45C 21 марта 1952 года совершил пробный ночной полет, продолжавшийся полтора часа. На большой высоте они пролетели над Берлином, чтобы увидеть, как отреагирует система ПВО. Службы перехвата следили за эфиром и работой локаторов, но так ничего и не засекли. Полёты над СССР намечалось провести в ночь с 17 на 18 апреля 1952 года. После обеда три RB-45C с британскими опознавательными знаками поднялись в воздух с базы Скалторп. После дозаправки в воздухе на самолетах погасили все огни и они устремились к границам СССР. Южный маршрут пролегал над Черным морем, два других, северных, - над Ботническим проливом. Самолёты находились в воздухе более 10 часов. Никакой видимой реакции со стороны советской ПВО не отмечалось. Единственной проблемой, возникшей за время полета, оказалась погода в Англии – двум самолётам пришлось садиться на запасные аэродромы. [3]
Следующие полёты RB-45C с базы Скалторп в воздушное пространство СССР намечалось провести в ночь с 12 на 13 декабря 1952 года. Было разработано три маршрута; планировалось произвести аэрофотосъемку советских баз дальней бомбардировочной авиации и других объектов на территории СССР. Однако за несколько дней до назначенного срока полёты отменили. [3]
Если при воздушной разведке Европейской территории СССР разведка США прикрывалась своими английскими союзниками, то на Дальнем Востоке и в Сибири действия американцев были менее затейливы. Первый полёт самолётов-разведчиков RB-47B над Восточной Сибирью состоялся 15 октября 1952 года. Полёт санкционировал президент США по согласованию с Комитетом начальников штабов, ЦРУ и министерством обороны, создав прецедент для дальнейших действий в этом направлении. Заявленной целью полёта было установить, не готовит ли Советский Союз воздушное нападение на США. Но интерес американцев к советскому побережью Северного Ледовитого океана имел свою предисторию. В планах атомной бомбардировки Советского Союза, которые во множестве стали появляться в конце 40-х годов, американские стратеги вынуждены были считаться с тем, что большинство американских самолётов-носителей атомного оружия тех лет – B-29 и B-50 – не обладали межконтинентальной дальностью. Поэтому в качестве основного маршрута бомбардировщиков с территории США рассматривался полёт через Северный полюс. Для этого предназначались эскадрильи бомбардировщиков, размещенные на Аляске и авиабазе Туле (Гренландия). Уже с 1947 года каждую неделю с авиабазы Фоpт Уэйнврайт (Wainwrighte) под Феpбэнксом (Аляска) самолеты летали до Северного полюса, собирая необходимые данные. Иногда они садились на арктические льды и тестировали свое оборудование. Эта операция получила кодовое название «Белая куропатка». Один такой самолет, брошенный американцами, наши полярники обнаружили в 1954 году. Все оборудование было цело: видимо, людей эвакуировали в экстренном порядке, опасаясь разлома льда. [4]
В конце 1940-х годов Советский Союз также проводил интенсивные исследования в Арктике. Весной 1948 года состоялась высокоширотная экспедиция «Север-2». В ходе экспедиции отрабатывались полёты и базирование на ледовых аэродромах в высоких широтах. Двухмоторный бомбардировщик Ту-6 (модификация Ту-2) в качестве лидера и три истребителя Ла-11 осуществляли тренировочные полеты в полярных условиях, базируясь на мысе Шмидта и острове Врангеля. Вначале с острова Врангеля на разведку вылетел бомбардировщик Ту-6, имевший достаточно хорошее навигационное оборудование. Он совершил посадку на льдину в районе Северного полюса (82 градуса 51 минута северной широты и 172 градуса 30 минут восточной долготы). Затем вернулся на "большую землю" и при появлении благоприятной погоды 7 мая 1948 г. три Ла-11 в сопровождении лидера Ту-6 вылетели на льдину, совершив благополучную посадку. 8 мая. выполнив несколько полетов со льдины, которая находилась в 1200 км от побережья, они вернулись назад. 31 марта 1950 года на лёд высадились участники полярной станции «Северный Полюс-2». Персонал станции состоял из 17 человек, представителей армии в составе экспедиции не было. Станция проработала 376 дней. В ходе экспедиции был построен ледовый аэродром, на который принимались грузовые самолёты Ли-2 весом до 20 тонн, несколько раз садился 36-тонный Пе-8. Вопросы создания и эксплуатации ледовых аэродромов были успешно решены, но ни один из них так и не вступил в строй действующих, предназначенных для несения боевого дежурства. [5]
Но если создание ледовых аэродромов и опытные полёты над полюсом проходили над нейтральными водами, то на этот раз полёт самолётов-разведчиков RB-47B должен был проходить на территориальными водами и территорией Советского Союза. 15 октября 1952 года сразу после восхода солнца с базы Йельсон вылетели два заправщика КС-97. Через час в небо поднялись два RB-47B. Они догнали КС-97 у мыса Бэрроу и набрали полные баки топлива. Полет проходил нормально, экипажи приступили к выполнению задания. RB-47B оставили заправщиков позади и летели на запад, пока не достигли острова Врангеля, примерно в 100 милях севернее побережья Сибири. Здесь маршруты самолётов разошлись. Один из них направился на юго-запад, по направлению к побережью Сибири. Приблизившись к побережью, он повернул на юг к пункту между Становой и Амбарчиком. RB-47B уже пролетел над двумя из пяти намеченных целей; они были сфотографированы, получены и изображения, выданные радаром. К этому моменту самолет израсходовал большую часть топлива, летел на высоте 12000 метров со скоростью 900 км/ч. Когда самолет пролетел над третьей целью, датчики стали сообщать, что его засекли советские радиолокаторы. Через несколько минут хвостовой стрелок сообщил, что видит советские истребители. МиГ-15 шли позади и ниже RВ-47B, пытаясь занять позицию для перехвата. Но высокоскоростному бомбардировщику удалось уйти от преследования. Самолет прошел над Эгвенкинотом и, летя вдоль побережья, достиг бухты Провидения, где базировался полк МиГов. RВ-47В вышел из советского воздушного пространства и направился к полуострову Сьюард на Аляске. После захода солнца разведчик приземлился на базе Йельсон, вскоре сел и второй самолёт. Полет продолжался 7 часов 45 минут; они покрыли расстояние в 5500 километров, причем около 1300 километров прошли над территорией СССР. [3]
В 1952 году на Западе стало известно, что СССР производит испытания ракетного оружия на полигоне Капустин Яр, недалеко от Сталинграда. В одном из сообщений разведки говорилось, что в эфире перехвачены переговоры о телеметрических данных запущенной ракеты. Это сообщение немного позже подтвердили наземные службы радиоперехвата, размещённые в Турции. Дополнительную информацию о советской ракетной программе удалось получить у немецких инженеров, которые были захвачены русскими в годы войны и участвовали в ее разработке, но затем вернулись в Германию. Западной разведке требовались фотографии полигона Капустин Яр. Боб Эймори, тогда заместитель директора ЦРУ, настаивал на проведении разведывательного полета в этом районе. Он говорил: «Мы не можем игнорировать эти факты. Эта ракетная программа - что-то новое, и мы должны знать о ней все с самого начала». Но начальник штаба ВВС генерал Натан Твайнинг сказал Эймори, что ВВС США не могут выполнить такое задание. За дело решили взяться британцы. Накануне американцы снабдили англичан камерами К-30 для аэрофотосъёмки. Условия поставки камер были очень просты: «Делайте с ними все, что хотите, нас это не касается, но предоставьте нам копии всего, что снимете с их помощью». Камеры установили на реактивный бомбардировщик «Канберра», где они использовались для аэрофотосъемок территории Восточной Европы из воздушного пространства дружественных государств. Этот самолёт и должен был совершить полет к полигону Капустин Яр. Весной 1953 года для этого разработали план дальнего дневного разведывательного полета над югом европейской части СССР. «Канберра» совершила два или три испытательных полета над Восточной Европой. Они прошли успешно, и премьер-министр У. Черчилль дал разрешение на полёт к полигону Капустин Яр. Полёт состоялся в конце августа 1953 года. Самолет поднялся с аэродрома Гебельштадт в Западной Германии, недалеко от границы с ГДР. Он проник в воздушное пространство над Прагой, затем пролетел над южной частью Польши и Краковом, пересек советскую границу, прошёл над Киевом и Харьковом и направился к Капустину Яру. В течение всего полета самолет постепенно набирал всё большую высоту, и над советской территорией шёл уже на высоте боле 14500 метров. На пути следования самолет был неоднократно атакован советскими истребителями и обстрелян зенитной артиллерией. Полученные британским самолетом повреждения вызвали вибрацию корпуса, но самолет сохранил высоту и продолжал полет. Британский пилот сделал снимки испытательного ракетного полигона, затем повернул на юг и полетел вдоль Волги; он вышел из воздушного пространства СССР над Каспийским морем и вскоре успешно приземлился в Иране, завершив свою миссию. Определённых сведений о результатах этого полёта нет до сих пор; по одним сведениям, аэрофотоснимки получились прекрасно; в других источниках утверждают, что из-за вибрации корпуса самолета фотографии оказались низкого качества и почти не содержали информации о полигоне. Поскольку «Канберра» едва не погибла, британцы отказались от дальних дневных полетов над СССР. [3]
Несмотря на это, американцы решили предпринять очередные разведывательные полёты RB-45C с английской базы Скалторп. К планированию операции приступили в марте 1954 года. Как и в апреле 1952 года, пилотировать RB-45C должны были британские лётчики. За основу были взяты планы полётов 1952 года. Два северных маршрута были оставлены без изменений, но южный, третий маршрут, пришлось полностью пересмотреть. Предполагалось проникнуть вглубь воздушного пространства СССР более чем на тысячу километров и осуществить фотографирование примерно тридцати объектов - мест базирования частей дальней бомбардировочной авиации, систем ПВО, городов и других целей. В ночь с 28 на 29 апреля 1954 года три самолёта Королевских ВВС RB-45C вылетели с базы Скалторп и взяли курс на север Дании, где встретились в воздухе с самолетами-заправщиками. Заполнив баки горючим, они погасили все опознавательные огни и скрылись в ночи. Но полёт проходил не так гладко, как в 1952 году. Нарушители были обнаружены советской системой ПВО. Один из RB-45C подвергся зенитному артиллерийскому обстрелу в районе Киева, и, согласно некоторым публикациям, был вынужден повернуть назад, не выполнив задания. В других источниках утверждается, что все три самолёта успешно выполнили задания, хотя на их перехват вылетело много МиГов. [3]
Но усилившееся противодействие советской системы ПВО не остановило американцев. Через 10 дней после полёта RB-45C над европейской частью СССР, 8 мая 1954 года с одного из английских аэродромов поднялся в воздух RB-47E. Он входил в состав 91-го крыла стратегической воздушной разведки (91st Strategic Reconnaissance Wing), подчинённого Командованию Стратегической Авиации США (Strategic Air Command). Экипажу под командой Гарольда Остина (Harold Austin) было приказано пролететь над районом Мурманска-Североморска, где базировались корабли и авиация советского Северного флота, а затем повернуть на юго-восток и выполнить фотографирование аэродромов в окрестностях Архангельска. Планировщики этого полета не предвидели особых осложнений. Основу сил советских ПВО тогда составляли реактивные истребители МиГ-15, которые в скорости уступали американскому разведчику. Более новый МиГ-17 опережал RB-47E в скорости, как минимум, на 100 км в час, однако американское авиационное командование полагало, что советские части ПВО северной зоны, скорее всего, ещё не получили эту машину. Однако расчёты на безопасность полета не оправдались, причём по двум причинам. После полёта RB-45C 28-29 апреля советские части ПВО были приведены в состояние повышенной боеготовности, о чём американские военные не знали. Им также было неизвестно, что на северных аэродромах уже базировались истребители Миг-17, которые вылетели на перехват самолета Остина. В районе Мурманска американский разведчик был встречен тремя истребителями МиГ-17ПФ, которые могли действовать на тех же высотах и скоростях, что и RВ-47E. Маневрируя, экипаж RВ-47E вынужден был отклоняться от заданного маршрута, что затрудняло выполнение задачи. Близ Архангельска на перехват воздушного разведчика были подняты уже 6 истребителей МИГ-17ПФ. В итоге RB-47E пришлось уходить от побережья Белого моря на максимальной скорости, отстреливаясь от советских истребителей из хвостовых пушек. Самолёт-разведчик получил пробоины, но всё же ушёл в воздушное пространство Финляндии, пересёк шведскую границу и в конце концов вернулся в Англию. Этот воздушный бой получил международный резонанс. Сначала с протестом выступило шведское Министерство обороны, а через несколько дней о нём сообщила финская пресса. Командование американских ВВС решительно отрицало свою причастность к этому инциденту, но в Европе этому мало кто верил. [6]
Эти особо возмутительные предпраздничные происшествия были рассмотрены на Президиуме ЦК КПСС. В мае же было проведено инспектирование Войск ПВО. Оно вскрыло непрофессиональные руководство ПВО со стороны Сухопутных Войск и ВВС и плохое взаимодействие в масштабе страны, но особенно между силами и средствами ПВО военных округов и флотов, чем и пользовались нарушители воздушных границ. 27 мая 1954 года в связи с не прекращавшимися воздушными вторжениями, включая Москву, СМ СССР и ЦК КПСС приняли специальное Постановление "О безнаказанных полётах иностранных самолётов над территорией СССР". Постановлением СМ СССР и ЦК КПСС от 27.5.1954 г. и приказом МО СССР объявлена и новая организация Войск ПВО страны. В тот же день было принято Постановление СМ СССР "Об обеспечении Войск ПВО страны новой техникой". [7]
Учитывая бурное развитие континентальной и межконтинентальной стратегической авиации США, угрожающей стратегическому тылу и всему экономическому потенциалу СССР не только с европейского, но и с полярных и азиатских направлений от Кольского до Курильского побережий, а также всё возраставшие масштабы нарушений военной авиацией блока НАТО воздушного пространства СССР, род войск - Войска ПВО страны - развернули в вид Вооруженных Сил. В него включили практически все силы ПВО Советского Союза и установили границы ответственности Войск ПВО страны по государственной границе СССР. В военных округах оставили лишь части войсковой ПВО сухопутных соединений, а на флотах - лишь корабельные средства ПВО. Более того, Войскам ПВО страны оперативно подчинили и истребительную авиацию ВВС военных округов. В соответствии с постановлением СМ СССР и ЦК КПСС от 27 мая 1954 года учреждалась должность главнокомандующего Войсками ПВО страны (он же заместитель министра обороны СССР). Главкомом был назначен артиллерист, в войну командовавший сухопутным фронтом Маршал Советского Союза Л.А. Говоров, первым заместителем – генерал армии, в войну начальник штаба сухопутного фронта С.С. Бирюзов, начальником штаба – В.Н. Разуваев. Приказом МО СССР от 14 июня 1954 года «О реорганизации структуры Войск ПВО страны» вместо "зон" и "районов" ПВО восстанавливались созданные в 1944 г. и упразднённые после войны общепринятые армейские военные структуры: оперативные объединения (округа и армии) и оперативно-тактические соединения (корпуса, дивизии) ПВО, включавшие в свой состав все рода войск противовоздушной обороны. Московский район ПВО переформировывался в Центральный округ ПВО (с 20 августа 1954 года он был переименован в Московский округ ПВО). [7]
В конце июня 1954 года был утвержден новый штат руководства Войсками ПВО страны. В Главном управлении главнокомандующего Войсками ПВО страны предусматривались следующие органы руководства: Штаб Войск ПВО страны, аппараты руководства родами Войск ПВО - командующих истребительной авиацией, зенитной артиллерией, начальников радиотехнических войск ВНОС, прожекторных войск, войск аэростатов заграждения; управление специальных войск, научно-технический комитет, службы и отделы по другим вопросам деятельности Войск ПВО страны, в том числе отдел планирования, строительства и расквартирования. Политическое управление Войск ПВО страны объявлялось отдельным штатом, но в апреле 1955 года оно было включено в общий штат. [11]
Для упорядочения несения боевого дежурства по противовоздушной обороне приказом министра обороны СССР от 26 апреля 1955 г. № 0087 впервые было введено «Положение о боевом дежурство сил и средств ПВО в военных округах, округах противовоздушной обороны и на Военно-Морском Флоте». Положением определялся состав дежурных сил и средств ПВО, их задачи и сроки готовности к выполнению поставленных боевых задач. [8]
В Вашингтоне решили, что полеты самолетов-разведчиков ВВС вглубь советской территории стали слишком опасны и должны быть прекращены. Для того, чтобы такие миссии можно было осуществлять на приемлемом уровне риска, требовались совершенно другие машины. Идеи новых технических средств воздушной разведки в американской научной среде зрели ещё с конца 1940-х годов.
Работами по использованию для разведывательных целей воздушных шаров занималась фирма «Дженерал Милз», в частности, изобретатель Мур. Но отношения между фирмой и командованием ВВС сложились напряженные. Мур говорил, что военные хотят от «Дженерал Милз» слишком многого, что они пытаются не только рассуждать о вопросах, в которых не разбираются, но и желают использовать шары при планировании военных операций. Они не могут смотреть на вещи реально, требуют, чтобы воздушный шар запускали при скорости ветра до 13 м/с и выше. Он жаловался, что ВВС не доверяют суждениям «Дженерал Милз» и не оказывают поддержки. Первоначальный план предполагал проведение первых полетов уже в конце 1951 года, но на самом деле почти ничего еще не было сделано. Для обсуждения ситуации в штабе ВВС созвали совещание. Хотя проект оказался на грани краха, военные решили продолжать над ним работу. Было решено совершить пробный полет через всю территорию США, однако в конце 1951 года уже стало понятно, что работа над разведывательным воздушным шаром продолжится гораздо дольше, чем считалось еще год назад. Реальные разведывательные полёты воздушных шаров, которые получили название АДА – автоматические дрейфующие аэростаты, начались с 1954 года. Были определены высоты в зависимости от времени года, на которых дули относительно постоянные ветра с запада на восток, это примерно 16000-17000 метров. На эти высоты и поднимались аэростаты, после чего свободно дрейфовали под действием ветра. К аэростату прикреплялись контейнеры с фотоаппаратурой, приборами радиотехнической и радиационной разведки. Аэростаты запускались с баз в Германии, Норвегии, Италии, Турции, Франции и других стран и проникали на большой высоте (до 30 км.) в советское воздушное пространство, ведя воздушную разведку от западных границ до Тихого океана, где контейнеры с разведывательной аппаратурой сбрасывались в назначенном районе и подбирались специальными командами. Пик интенсивности полетов АДА пришелся на январь-февраль 1956г. когда в воздушное пространство СССР проникло около 3000 шаров. Из них только около 10% дошли до Японского моря, остальные были сбиты советскими истребителями или не долетели до назначенного района по техническим причинам. Запуск аэростатов в воздушное пространство СССР не дал сколько-нибудь ощутимых результатов, так как управлять маршрутом их полётов, чтобы шар с аппаратурой пролетел над заданным объектом, было невозможно. Кроме того, малопредсказуемые воздушные потоки могли занести аэростат в такой район, где подобрать контейнер с аппаратурой не представлялось возможным. Тем не менее полёты разведывательных аэростатов над территорией СССР продолжались и в 70-80-е годы. Постоянно совершенствовались конструкция шаров и материалы, из которых они изготавливались. Применялась более сложная аппаратура, которая позволяла менять высоту полёта, например, сбрасывая балласт, и передавать данные во время полёта. [2], [3]
В качестве другого перспективного технического средства разведки территории Советского Союза рассматривались спутники-шпионы. Разведывательные сателлиты выглядели более перспективным и, что немаловажно, политически безопасным инструментом сбора стратегической информации в масштабах земного шара, так как в отличие от самолетов, спутники нельзя было сбить. В августе 1954 года Пентагон поручил военно-воздушным силам начать эти работы. Их вели ВВС и ЦРУ в рамках программы WS-117L по трем взаимосвязанным проектам - «Корона», «Сентри» и «Мидас». Лучшие результаты были достигнуты в ходе исследований по проекту «Корона» (Corona). Ракету-носитель для будущего спутника-шпиона создавала компания Douglas Aircraft на основе модифицированной баллистической ракеты среднего радиуса действия Thor. Подразделение Lockheed работало над самим спутником. В компании General Electric специальная группа разрабатывала возвращаемый с орбиты контейнер, призванный защитить фотопленку от радиации и нагревания при попадании в атмосферу. На Eastman Kodak была возложена задача создания специальной фотопленки. 28 февраля 1959 года ВВС США запустили первый спутник по проекту Corona, весивший 618 кг. Запуски первых двенадцати спутников Corona скрывались под слоем дезинформации, якобы являясь частью мирной космической программы “Discoverer”. Первый успешный запуск прошёл в августе 1960 года. Сам спутник представлял собой вторую ступень ракеты-носителя «Thor-Agena», оборудованную панорамным фотоаппаратом «Itek», помещённым в возвращаемую капсулу. После завершения своей миссии спутник отстреливал капсулу с отснятой плёнкой назад и вниз в момент пролёта над Аляской. После входа в атмосферу защищённая уносимым тепловым экраном капсула совершала торможение с помощью парашюта. Она оказывалась в нижнем слое атмосферы в районе Гавайских островов, где уже находился на патрулировании специально оборудованный транспортный самолёт «С-119». Самолёт перехватывал капсулу при помощи сети за стропы парашюта. Если перехват не удавался, капсула опускалась на поверхность океана и плавала, едва виднеясь над водой. В этом случае самолёт специальным оборудованием с крюками захватывал капсулу из воды. Всего было запущено 144 спутника, из них 102 вернулись с приемлемыми фотоснимками. Последний запуск спутника серии Corona был осуществлён в 25 мая 1972 года. Проект был остановлен в связи с обнаружением советской подводной лодки, ждущей в районе возвращения капсул с фотоплёнкой в Тихом океане. [9]
Для продолжения проведения авиаразведки предлагалось осуществлять полёты на стратосферной высоте. В конце 1946 года на открытии Лаборатории Оптических Исследований (Optical Research Laboratory) Бостонского университета выступил Ричард Легхорн (Richard Leghorn), который в годы Второй Мировой войны был боевым пилотом, а потом перешёл работать в исследовательский отдел корпорации Kodak. В своём докладе "Цели исследований и разработок в сфере воздушной авиаразведки" он чётко сформулировал задачу создания стратосферного самолёта-разведчика очень большого радиуса действия. Летом 1953 года фирма Bell Aircraft получила предварительный контракт на его конструирование. В конце года эта информация дошла до корпорации Lockheed, которая решила включиться в борьбу за проект. Группу разработчиков возглавил Кларенс Джонсон (Clarence Johnson), который всего через неделю с небольшим направил начальству доклад с описанием конструктивных основ будущего самолета с рабочим названием CL-282. Предполагалось, что это будет турбореактивная машина, способная длительное время летать на более чем двадцатикилометровой высоте. Но руководители ВВС США сочли разработки Джонсона технической авантюрой и решительно их отклонили. [6]
У CL-282 нашлись влиятельные сторонники, прежде всего, советник президента США Дуайта Эйзенхауэра по науке Джеймс Киллиан (James Killian) и основатель фирмы Polaroid Эдвин Лэнд (Edwin Land), который тоже консультировал президента, а также и ЦРУ. Лэнд ознакомился с проектом CL-282 в августе 1954 года, сразу поверил в него сам и убедил Киллиана. В конце октября они доложили о нём Эйзенхауэру и добились его одобрения, правда, только предварительного. Лэнд не хотел тратить время на то, чтобы убеждать командование ВВС пересмотреть его позицию, и поэтому решил обратиться к ЦРУ. 5 ноября 1954 года он в письменной форме настоятельно рекомендовал Аллену Даллесу срочно одобрить проект Джонсона и добился его согласия. 22 ноября Даллес имел с этой целью беседу с Эйзенхауэром в Белом Доме, а 24-го направил ему меморандум с формальной презентацией проекта. В тот же день президент встретился с руководителями Пентагона, Алленом Даллесом и его родным братом Джоном Фостером Даллесом, государственным секретарём США. В ходе четвертьчасового совещания он распорядился, чтобы ЦРУ взяло на себя руководство программой строительства самолета при лишь номинальной помощи военных. Глава администрации дал понять, что и летать на этой машине будут не офицеры ВВС, а лётчики ЦРУ. В конце декабря 1954 года ЦРУ подписало с Lockheed предварительное соглашение о разработке стратосферного разведчика, а 22 марта 1955 года был заключён и формальный контракт. Согласно этому документу, Lockheed должен был построить двадцать машин. Сроки были крайне жёсткими, первую машину Lockheed обязался поставить уже через четыре месяца, не позже конца июля. [6]
Самолету понадобилось официальное имя, отражающее его функции. Авиационное командование не хотело признавать само существование стратосферного разведчика, поэтому творение Lockheed было решено называть "вспомогательным самолетом" - utility aircraft. К тому времени парк самолетов американских ВВС включал две машины этого класса, U-1 и U-3. В результате, CL-282 превратился в U-2, каковым и остался. Первая из двадцати заказанных машин была практически готова к 15 июля 1955 года. А уже 1 мая 1956 года четыре самолета U-2 в разобранном виде были отправлены на военно-транспортном самолете С-124 на английскую авиабазу Лэйкенхит, где их вновь собрали и подготовили к полетам. "Рабочие" полеты U-2 не могли начаться без разрешения Белого Дома. 28 мая Аллен Даллес в сопровождении сотрудника ЦРУ Ричарда Бисселла явился на приём к Эйзенхауэру за получением санкции. Президент колебался. Он опасался, что новые попытки США осуществлять воздушную разведку в глубине советской территории будут чреваты чрезмерными рисками. Руководство ЦРУ, однако, считало, что советские радиолокационные станции построены на основе технологий десятилетней давности, не позволяющей даже заметить U-2, не то, что надёжно вести его на больших дистанциях. Эйзенхауэра также заверили, что в крайне маловероятном случае поражения самолета средствами советской ПВО пилот почти наверняка погибнет и потому не сможет дать показаний, уличающих США в шпионской акции, однозначно запрещённой международным правом. [6]
В начале июня 1956 года руководители ЦРУ решили перебазировать "эскадрилью метеоразведки" в Западную Германию, о чём срочно прилетевший в Бонн Бисселл договорился с канцлером ФРГ Конрадом Аденауэром. 11 июня самолеты эскадрильи перелетели на аэродром под Висбаденом. С него 20 июня пилот ЦРУ Карл Оверстрит (Carl Overstreet) впервые поднял в воздух U-2 для выполнения разведывательного «Задания 2003» в воздушном пространстве ГДР, Чехословакии и Польши. Системы ПВО стран, над которыми пролетал U-2, делали безуспешные попытки перехватить нарушителя. Сразу после его посадки с трёх фотокамер сняли кассеты с пленкой и отправили их в США на обработку. 22 июня пленки доставили в отдел аэрофотосъемки ЦРУ, где эксперты оценили качество сделанных снимков как «хорошее». После этого началось планирование разведывательных полётов над территорией СССР. Из Белого Дома пришло требование президента проинформировать о предстоящей операции канцлера Западной Германии Конрада Аденауэра, о полете U-2 20 июня над Чехословакией, Польшей и ГДР канцлер ничего не знал. [3]
2 июля еще два самолета U-2 прошли над ГДР, Чехословакией, Польшей, Венгрией, Румынией и Болгарией («Задание 2009» и «Задание 2010»), о чём тут же было доложено президенту США. После этого Эйзенхауэр разрешил ЦРУ в течение десяти дней провести первую серию полётов над СССР. Около полуночи по вашингтонскому времени Бисселл принял решение начать полеты. В это время в Висбадене в Западной Германии было 6 часов утра, в Европе уже наступила среда, 4 июля 1956 года. По линии специальной секретной связи в Висбаден поступила команда «начинать». Впоследствии так поступали всегда: никто на базе не знал, когда придет приказ на очередной вылет. Для выполнения «Задания 2013» - первого полета над СССР - выбрали самолет U-2 с бортовым номером 341. Самолет был оснащён комплексом камер А-2, а пилотировать его назначили Харви Штокмана (Hervey Stockman). Взлетев и набрав высоту, U-2 вошёл в воздушное пространство Восточной Германии, пролетел над Восточным Берлином, потом - над Северной Польшей. Оставив Познань позади, Штокман продолжал полёт на восток и вскоре оказался над Белоруссией, в воздушном пространстве Советского Союза. Он пролетел над несколькими базами дальней бомбардировочной авиации, и фотокамеры засняли их, чтобы потом можно было сосчитать количество размещённых на них самолетов М-4. В течении полёта советские истребители предприняли несколько попыток атаковать U-2, но каждый раз безуспешно – МиГи не могли достичь высоты, на которой летел самолёт-шпион. U-2 оказался недостижимым, хотя отнюдь не невидимым. [3]
4 июля 1956 года первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв посетил так называемый "Спасо-Хаус", с 1934 года служивший резиденцией американских послов. Это был своего рода жест доброй воли. Всего лишь второй раз за всю послевоенную историю советский лидер нанёс визит американскому послу в День Независимости США. Хрущев вполне дружески пообщался с тогдашним главой посольства Чарльзом Боленом (Charles Bohlen), поднял тост за здоровье американского президента Дуайта Эйзенхауэра, который тогда все еще не оправился от операции, и поздравил американский народ с национальным праздником. Как раз когда Хрущев чокался с Боленом, Штокман пролетал над Ленинградом, фотографируя военные аэродромы и военно-морские верфи. Незадолго до окончания приёма Хрущеву сообщили о самолете-нарушителе. Тем временем Штокман повернул на запад и вдоль побережья Балтийского моря пролетел над целями в Эстонии и Латвии. Он посадил самолет в Висбадене после восьми часов и сорока пяти минут полета. [6]
Главной целью второго полёта U-2 над территорией СССР («Задание 2014») была Москва. Вылет на «Задание 2014» был намечен на пять часов утра 5 июля. За 24, 12 и 2 часа до вылета на авиабазу должны были передать три кодированных команды; каждая команда состояла из одного слова. Если хотя бы одна команда не поступала в Висбаден, это означало, что вылет на задание отменяется. Уже первая команда, которую ждали в 5 часов вечера 4 июля, не поступила. На базе сделали вывод, что полет отложен и можно расслабиться. Большая часть персонала отправилась на вечеринку в честь Дня независимости. В семь часов вечера из Вашингтона пришло сообщение, что операция возобновляется. На ту минуту единственным ещё трезвым пилотом оказался Кармен Вито (Carmine Vito) - ему и суждено было лететь на «Задание 2014». Второй полёт проходил гораздо южнее первого, самолёт прошёл над ГДР, над Польшей и взял курс на Киев. Как и в случае с первым полётом, советские РЛС быстро заметили нарушителя, и за ним устремились МиГи. Джеймс Киллиан, находившийся на станции радиоперехвата во время полёта Вито, наблюдал работу американских специалистов, следящих за переговорами советских служб ПВО. Они были озадачены тем, что слышали. Русские пытались вывести свои истребители на перехват самолета, который летел на высоте 20000 метров со скоростью 800 км в час. Сотрудники американских служб радиоперехвата не знали, что существуют самолеты, способные достигать высоты в 20000 метров, они не подозревали о существовании U-2. Все попытки МиГов перехватить U-2 оказались столь же безуспешны, как и за день до этого. Пролетев над Киевом, Вито повернул на северо-запад. Достигнув Минска, он повернул в сторону Москвы и полетел над железнодорожной магистралью Минск-Москва. Подлетая к Москве с юго-востока, Вито заметил Москву-реку. Его первой целью были бомбовые склады в Раменском, потом авиазавод в Филях, на котором собирали бомбардировщики М-4. По мере приближения к Москве облачность усиливалась. Вито успел сфотографировать часть города и Кремль, прежде чем облака сомкнулись под ним. После Москвы облачность рассеялась, и Вито смог сфотографировать ракетный завод в Калининграде и завод ракетных двигателей в Химках к северу от Москвы. Отсняв оборонные объекты Московской области, Вито пролетел еще 200 км на северо-восток, а затем повернул на запад, прошел над целями в Эстонии, Латвии и Литве и взял курс на Висбаден. [3]
Согласно официальному докладу маршала Бирюзова в ЦК КПСС 5 июля 1956 г. в 7.42 нарушитель вторгся со стороны Западной Германии в воздушное пространство ГДР и прошел по маршруту Эрфурт, Лейпциг. В 8.04 он пересек границу Польши и прошел по маршруту Яроцин, Лодзь, Варшава, а в 8.54 вторгся в воздушное пространство СССР и проследовал по маршруту Брест, Пинск, Слоним, Волковыск, Алитус, Черняховск, Калининград. В 10.14 нарушитель вышел на территорию Польши, пройдя по маршруту Гдыня, Колобжег, и в 11.09 вышел из зоны радиолокационного обнаружения южнее Шверин. Высота полета нарушителя на различных участках маршрута замерялась в пределах от 5,5 тыс. (в момент входа на территорию ГДР) до 18 тыс. м, скорость – от 700 до 1000 км/ч, была отмечена постановка им радиопомех нашим истребителям.
На всем протяжении маршрута на перехват цели поднималось 115 истребителей, из них 12 МиГ-19. Наводилось на цель 48. Однако перехват цели не состоялся: МиГ-17 набирали высоту не более 15,6 тыс. м, а МиГ-19 – не более 16,6 тыс. м. [12]
В связи с обострением обстановки 5 июля 1956 г. по боевой тревоге на дежурство были поставлены практически все исправные РЛ узлы 1-й АОН: 9 РУД и 4 РУБ. Нарушитель (цель № 0818) был уверенно обнаружен Смоленским радиолокационным узлом дальней разведки (214-й РУД) в 9.33 в районе Орша на высоте 20 тыс. м, движущийся со скоростью 800 км/ч с курсом на восток. Вслед за 214-м РУД цель № 0818 в 9.57 была обнаружена 220-м РУБ (Внуково) на дальности 120 км и высоте 21 тыс. м. 214-й РУД и 220-й РУБ сопровождали цель по маршруту Орша, Смоленск, Гжатск, Кубинка. В 10.05 цель № 0818 была обнаружена 218-м РУБ (д. Черное) на дальности 82 км и сопровождалась им до 10.10, то есть до рубежа чуть восточнее Москвы, после чего была потеряна на дальности 28 км из-за больших углов закрытия станции лесным массивом. В 10.53 219-й РУБ (Долгопрудный) обнаружил ту же цель на высоте 19 000 м, сопровождал ее до 10.57 и потерял северо-восточнее г. Калинина. В 11.00 210-й РУД (Андреаполь) обнаружил ту же цель и сопровождал ее до выхода из зоны обнаружения станции в 11.34.[12]
Таким образом, за исключением периода с 10.10 до 10.53 цель была устойчиво проведена РЛ узлами 1-й АОН, о чем было своевременно доложено на КП 1-й АОН и КП Московского округа ПВО. Но что могли сделать зенитные ракетные полки 1-й АОН? Ведь на их огневых позициях по-прежнему не было ни одной боевой ракеты. Завезти ракеты из хранилищ техбаз на позиции полков за такое небольшое время невозможно, да и команда на это могла поступить только с самого верху, а там это сделать было некому. Единственно, была дана команда во время пролета самолета-нарушителя станции наведения Б-200 не включать, чтобы не дать возможности противнику определить их координаты и частоты. Тем не менее командующий войсками Московского округа ПВО П. Ф. Батицкий доложил наверх об имевшем место инциденте и факт пролета нарушителя над Москвой стал достоянием высшего руководства страны. [12]
Из воспоминаний генерал-полковника Ю.В.Вотинцева [10]:
«В августе 1957 года операторы
одной из станций дальнего обнаружения А-100, расположенной в районе Смоленска,
выявили на высоте около 20 тысяч метров цель, идущую курсом на Москву. Не входя
в зону поражения армии, она развернулась и ушла на запад. В то время ракеты на
стартовых позициях на боевое дежурство поставлены ещё не были. Командующий
армией доложил об этом начальнику Генерального штаба и министру обороны СССР. В
тот же вечер на наш командный пункт прибыл начальник Генштаба Маршал Советского
Союза В. Д. Соколовский с группой генералов. После тщательного изучения схемы
проводки цели специалисты, прибывшие с маршалом, доложили ему, что подобного
быть не может. Работа по ложной цели, как они считали, явилась результатом
неисправности РЛС либо ошибочных действий операторов, поскольку ни птица, ни
один летательный аппарат не могли находиться на такой высоте.
Однако Казаков и начальник штаба армии Ф. А. Олифиров настаивали на том, что это
был самолет-нарушитель, и просили Соколовского ускорить решение вопроса о
постановке ракет на боевое дежурство. Буквально на следующий день после этого
инцидента последовал приказ министра обороны СССР Маршала Советского Союза Р. Я.
Малиновского о постановке армии на боевое дежурство по охране и обороне неба
Москвы со снаряженными и заправленными компонентами топлива ракетами.
По-видимому, транспортировка ракет с технических баз на стартовые позиции не
осталась не замеченной иностранными разведками. В дальнейшем провокационных
пролетов самолетов в направлении Москвы не было».
Вероятно, в публикации воспоминаний Ю.В.Вотинцева ошибка – описанные события происходили 5 июля 1956 года. В начале июля 1956 года Президиум ЦК КПСС принял решение о постановке на боевое дежурство частей, вооружённых зенитной ракетной системой С-25. В соответствии с этим решением 7 июля 1956 г. заместитель министра обороны СССР издал директиву № 27570 ОВ об усилении противовоздушной обороны г.Москвы, во исполнение которой главнокомандующий Войсками ПВО страны отдал устный боевой приказ командующему 1 А ПВО ОН на организацию боевого дежурства. В соответствии с директивой и устным приказом главнокомандующего Войсками ПВО полки С-25 первого эшелона зенитной ракетной обороны г.Москвы – с 6.00 7 июля, а второго эшелона – с 6.00 8 июля 1956 г. заступили на боевое дежурство. В каждый полк было доставлено по четыре боевые ракеты, которые содержались в готовности к установке на стартовые столы. Входившие в состав 1 А ПВО ОН радиолокационные узлы дальнего и ближнего обнаружения (станции А-100Д и А-100Б) находились на боевом дежурство с 1 сентября 1955 года. В дальнейшем главнокомандующий Войсками ПВО страны своим приказом от 26 июля 1956 г. № 0058 уточнил задачи 1 А ПВО ОН на оборону г.Москвы: огнём ЗУР уничтожать самолёты и беспилотные средства капиталистических государств, нарушающих государственную границу СССР, и не допускать их к г.Москве. Право на открытие огня по самолётам-нарушителям государственной границы СССР было предоставлено главнокомандующему Войсками ПВО страны, его первому заместителю и командующему войсками Московского округа ПВО. В приказе был определён порядок ведения радиолокационной разведки и оповещения войск, установлен 20-минутный срок перехода полков в готовность к открытию огня. На командных пунктах частей и соединений было организовано круглосуточное несение службы дежурными сменами боевых расчётов согласно Инструкции и указаниям по управлению боевыми действиями с КП частей и соединений системы С-25. К августу 1956 года было разработано и утверждено Положение о боевом дежурстве в войсках 1 А ПВО ОН. [8]
Вспоминает майор Иванов Василий Константиновч:
«Боевые ракеты к нам в Ковригино доставили в начале июля 1956 года. Я тогда служил в Ковригино, это в/ч 86611, старшим техником пункта проверки ракет. Дежурные взвода были 2 и 7. Доставили по две боевые ракеты на каждый дежурный взвод. После этого началось боевое дежурство, а до этого только несли караульную службу, дежурить было не с чем. Я это помню очень хорошо, так как тогда получил взыскание. Когда ракеты принимали, их надо было проверить. Я тоже при этом деле присутствовал. Одну ракеты приняли, поставили на полуприцепе на подъёмник и зачехлили. И я пошёл на другую дорогу принимать вторую ракету. Ставили по одной ракете на дорогу, там на дороге три пусковые установки, а ракету ставили только на одну, чтобы на одном канале наведения была одна ракета. И вот я пошёл на другую дорогу взвода напрямую, через лес, там лес между дорогами. А когда переходил, по дороге закурил. Так-то я не курю, но тут такое дело, и от волнения закурил. Когда подошёл к точке, сигарету в мундштуке положил на силовой шкаф - чтобы потом докурить. Но тут понаехало высокое начальство - проверять, как заступают на боевое дежурство. И кто-то из них увидел мою сигарету. Ну шум поднялся – привезли боевые ракеты, заправленные, с боевой частью, а тут сигарета дымится. Выявили виновного и приказали командиру части наказать своей властью. Я тогда получил тогда 5 суток домашнего ареста, только на развод приходил отмечаться, а потом к себе возвращался».
Вспоминает подполковник Буров Анатолий Григорьевич:
«У нас в Рогачёво дежурные взвода были 3-й в первой батарее и 9-й во второй. Потом с 3-го взвода перевели на 1-й, а 9-й так и остался дежурный. Всего боевых ракет было четыре, по две в дежурном взводе, на одной дорожке одна ракета, и на другой. На дорожке три пусковых установки, из трёх одна занята. Вот, например, в первом взводе на первой дорожке на втором пусковом столе ракета стояла. А на второй дорожке – на шестом пусковом столе, ближе к домику.
В дежурном взводе дежурили по месяцу, это с самого начала, потом по неделе. Так вот - по месяцу. Мы ж там с ума сходили! Я как-то прошёл в дежурный домик. Открывается дверка в комнату командира взвода. Смотрю – полковник! С корпуса, с Долгопрудного, комиссия. А за ним командир дивизиона – через плечо смотрит. Я поднялся, тупо так смотрю на него. «Да мать етить!» - про себя. Полковник говорит: «Вы, товарищ лейтенант, одевайтесь, потом выйдете к нам». И закрылась дверь. Ну я оделся, вышел. Он меня вывел на улицу, по дорожке, где ракеты, ходим, и расспрашивает: «Ну как? Тяжело?». Я ему чего-то отвечаю.
Мы не выдерживали! Я замполита один раз чуть не застрелил. Вывел меня из себя, Мы были на дежурстве, он на дивизион пришёл. Сделал мне замечание, что у меня подшивки газеты нет, «Красной звезды» что ли. Ну солдаты сходили в туалет. Я за пистолет и на замполита! Ну командир батареи меня в охапку, на мотоцикл и увёз в городок. А то я бы его пристрелил! А потому что в те времена психика была в таком напряжении! Ну если председатель женсовета полка под руку взяла, наливает гранёный стакан: «Выпей!» Выпиваю и не хочу закусывать, и всё равно я трезвый».
1. «Список инцидентов с участием иностранной авиации над СССР (1946—1991)» Материал из Википедии — свободной энциклопедии.
2. Хроника воздушных сражений "Холодной войны» http://rocketpolk44.narod.ru/stran/vozdv.htm
3. «Тайные полёты» Пиблз Кертис. Смоленск.: Русич, 2002.
4. «Точка 36» Газета «Воздушный транспорт» http://www.infoaviatrans.ru/vozdushnyiy-transport-24-2011
5. http://www.airwar.ru/enc/fww2/la11.html
6. «Самолёт-разведчик ЦРУ U-2: досье на проект» http://www.agentura.ru/press/about/jointprojects/washprofile/u2spy/
7. Ерохин И.В. «Битва за ПВО». Развернутый текст доклада на торжественном собрании личного состава Военного университета ПВО имени Маршала Советского Союза Г.К. Жукова 8 апреля 2004 г., г. Тверь.
8. Зенитная артиллерия и зенитные ракетные войска противовоздушной обороны». Часть вторая «Зенитные ракетные войска противовоздушной обороны». Москва, Военное издательство, 1994.
9. Программа «Дискаверер» и другие первые военные космические проекты США.
http://znaniya-sila.narod.ru/p_cosmos/psat03.htm
10. «Неизвестные войска исчезнувшей сверхдержавы» Генерал-полковник в отставке Ю. В. ВОТИНЦЕВ. Воен.-истор. журнал. 1993. № 8...11
11. «Заре – быть!» В.Голотюк http://old.vko.ru/article.asp?pr_sign=archive.2005.23.27_29
12. Геннадий Павлович СЕРОВ «В-300 – наша первая зенитная ракета». Воздушно-космическая оборона, выпуск №5, 14 октября 2013. http://www.vko.ru/oruzhie/v-300-nasha-pervaya-zenitnaya-raketa-3
Последнее редактирование 06.11.2016
Самолёт U-2.
http://www.aerospaceweb.org/aircraft/recon/u2/pics02.shtml
Схема маршрутов разведывательных полётов U-2 4 июля 1956 г. (Задание 2013) и 5 июля 1956 г. (Задание 2014):
Предыдущая глава Следующая глава Оглавление